Сезоны

— Так и запишем: ноль шесть литра в секунду, — сказал я. — Температура воды?

— Сейчас, одну минутку. Что-то никак замер не могу поймать. Ясно пока, что тепленькая вода.

— Как теплая?

— А так, рука не стынет. А точнее… точнее… Что? Двадцать четыре и две десятых.

— Оля! — закричал я. — Это же термальный источник! Ты понимаешь? Это первый термальный источник в моей жизни! Какая же ты везучая! Ты же его открыла! Он будет называться отныне Олин источник.

— Королевский подарок! — рассмеялась Оля. — Вы мне его дарите? Я правильно поняла вас? Ну, спасибо! Этот подарок — просто мечта. Это же имя на карте! За это же люди жизнь отдавали! Поэтому, добрый Павел Родионович, ваш подарок принимаю я с радостью и… и называю его Чоновским источником. Этот термальный источник, единственный на этой огромной территории вечной мерзлоты, отныне будет носить имя людей, у которых была горячая кровь! Это справедливо, поэтому это так должно быть! Меня всю жизнь до слез волновали лозунги революций: «Свобода, равенство, братство!», «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», «Вся власть Советам!», «Родина или смерть! Мы победим!» Так называемую связь поколений во мне надежно восстанавливали и старые революционные, и советские песни, и документальные кадры — хроника нашей страны и, конечно же, воспоминания очевидцев. И вот эта девчушка без нажима, без усилий заставила меня вновь приобщиться всей душой к делам людей, у которых кровь была горячее, чем у меня. Я снова вбирал в себя их горячую кровь, и тепло разливалось по моему телу.

— Чоновский, — сказал я. — И никто, кроме нас двоих, не будет знать, почему он назван Чоновским.

— Главное, их не забыть, которым в сто раз выпало больше, чем нам. Что наша работа по сравнению, к примеру, с той северной одиссеей, которая выпала на долю моего деда! — Оля замолчала.

— Продолжай, продолжай, Оля. Чего же ты остановилась?

— Хорошо, я вам расскажу покороче.

Она быстро вскарабкалась на терраску и, блестя глазами, торопливо заговорила;

— Вы представляете, Павел Родионович, мой дедушка, когда ему еще было восемнадцать, сделал «петлю» — из Спасска до Николаевска-на-Амуре, потом до Охотска, потом пешком в Иркутск и снова очутился в Спасске. А там его ожидала Пенелопа — моя бабушка. На этот путь он потратил почти четыре года. В Николаевск он отправился на рыбу, вернее, бондарить. И только сошел на берег — записался в дружину Красной гвардии. Это сразу после революции. А весной пришли японцы на кораблях, высадили десант, и Советская власть в городе ушла в подполье. Он избежал облав, расправы, а когда проходил транспорт на север, он попал на него и очутился на золотых приисках под Охотском. Условия там были кошмарными. Представляете? Работа под конвоем по четырнадцать часов в сутки. И не пикни. На берегу японские штыки. Но побеги были. Бежал кто мог. И вот где-то в конце лета появился в районе партизанский отряд. Там-то мой дедушка и стал разведчиком. Его кличка была Дом Для Папирос. Сам не курил, а угощать любил. Подойдет к партизану, протянет пачку и говорит: «На, дяденька, кури на здоровье». И так это у него получалось здорово, естественно, что решили ему этот трюк предложить для сближения с охранниками. Он согласен был, только условие поставил: «Дайте мне дом для папирос». Оказалось, портсигар ему нужен. Смеялись партизаны да так и прозвали — Дом Для Папирос.

И вот зимой партизаны напали на казарму, штурмовали ее и победили. Офицеров пленили и захватили оружие и… двенадцать пудов золота. Потом и на японцев двинулись. А к весне японцы подкрепление выслали, и решили партизаны уходить. Но как? Все почти неграмотные, а уж о компасе и о карте без понятия. И надо же, один беляк согласился их вывести. И пошли. По тайге, через горы, болота, через реки! Тысячу километров. И все на себе. И эти двенадцать пудов золота! Болезни! Цинга! Представляете, Павел Родионович, вначале их было четыреста человек, а в Иркутск вошли только сто. Но ведь дошли! И золото народу отдали! А потом мой дедушка в Пятой армии воевал интернациональной. Волочаевку брал. И вполне понятно, что он стал чоновцем. Вот такие ребята боролись с бандитами, уже и войны не было.