Сфера

…Это тебе проще, джинсовый. Значит, о душе рассуждать не хочешь? А раньше говорил! Больно стало? Или просто боишься лишнего сболтнуть? Ведь тебя очень интересует то, что приходит из Гипносферы. Что приходит — и кто приходит. Альда, например…

— Ожидается Мирца. Вы ей, по-моему, понравились, друг Том Тим.

Не напоминал бы лучше!

— А не боитесь, друг Джимми-Джон, что ваша Офелия, скоро будет купаться в пруду? Она же покончит с собой из-за этих картинок, неужели не ясно?

Подумал. Подбородком дернул.

— Не ясно, напротив. Мирца — очень сильный человек. Ее истерики — обычный выхлоп, она просто еще не пришла в себя. А без этих, как вы говорите, картинок Мирца бы сошла с ума. Как вообще продержалась? Но об этом спросите у нее сами…

Угу, сейчас спрошу. Даже смотреть на тебя не тянет, Акула! Лучше на помост погляжу, все веселее… Ух ты, неужели драка? Да, самая настоящая драка, подумать только. А не надо было даму за ногу хватать, ковбой! И с лобызаниями страстными приставать. Сколько тут, интересно, драк запрограммировано? Две за вечер? Или только по четным?

— …Так вас ждать?

Оставалось задуматься. И крепко.

— Отчего бы и нет, друг Джимми-Джон? Только… У вас Интернет часом не глючит? Вашей странички так и не нашел. Той самой — с файлом некондиционным. Вы обещали, правда?

[…………………………..]

Сколько дней прошло там, в мире Альды? Одинаковых дней, одинаковых поездок в красном авто рядом с неприятным типом Эрлихом Грейвзом на выставку, где работает пигалица Дайза? Или все сложнее? Джинсовый намекал, что время там идет обычно, день за днем. Врал? Или дело не в нем, не в стриженой — во мне?

[…………………………..]

Теперь ты, Акула, думай. Щурься!..

— Страничку верну. Скоро верну, но… В прошлый раз я вас предупредил — однако не обо всем. Это просто эксперимент, Том Тим, понимаете? Обычный… Ну, пусть не очень обычный, но эксперимент. Файл просуществует недолго. Ресурс — пачка денег, помните? — там не действует, так что средства можете не экономить.

…Эксперимент. Недолго, очень недолго. Не действует. Не экономить…

— Понял, друг Джимми-Джон. Ничего, свожу девушку в ресторан. Вы марочное шампанское там прописали?

[…………………………..]

Возле касс — орущая толпа, и возле входа-выхода толпа, патруль в незнакомой форме, груды серых мешков, бесформенных сумок.

Не люблю вокзалы! Впрочем, кто их любит?

Здесь бывать еще не приходилось. Только кто тебя спрашивает, мистер Хайд? Дано: вокзал один, очереди две… Даже не две — три. Мне… В среднюю. В среднюю? Да, точно.

Или все-таки бывал? Я помню кассу, там продают билеты до города, до моего города! Главное — достояться, дотолкаться… А если нет, не беда, подцеплюсь к поезду, не впервой. Сколько ехать до города? Дня два? Три? Больше?

Том Тим Тот, мой храбрый лилипут, борец с Акулой! Не спеши меня хоронить, я еще жив, я еще «здесь». И город «здесь», мне бы только до него добраться. Ничего, что очередь не двигается, в горле першит от карболки, а билетов может не хватить. Протолкаюсь, загляну в окошко! Найдется лишняя плацкарта, и вагон сыщется, пусть даже товарный.

Моего города нет, лилипут? Мой город есть, вот увидишь! И я еще увижу — увижу Эль-Рей! А ты… Хочешь найти стриженую? Упорен ты, лилипут, уважаю!

[…………………………..]

Ты не виноват, Том Тим Тот! Твои теории — лишь полправды. Дело не в том, что сознание (не сознание — я, я, я!) слишком увлеклось веселыми картинками, файлами австралийского Франкенштейна. Океан Оно, подсознание, которого ты так боишься, лилипут, — это тоже я, тоже мы с тобой. Значит, переживем и это, прорвемся к кассе, купим самый последний билет. Город вернется, Том Тим Тот. И все вернутся, ничто не исчезает из Сферы — Сферы, в которой мы проводим вечность.

Кто сказал, что «вечность» — страшное слово? Ничуть не страшное!

[…………………………..]

Чужие спины, чужие шинели, чужой вокзал, чужой мир.

Ничего. Вернусь!

48. БЕЛЫЙ ЗАЯЦ

(Choral: 1’10)

[…………………………..]

Белым по черному… Яркие пятна на темной завесе — неровные, маленькие, дрожащие. Дернулись, задвигались, запрыгали, замелькали — вверх-вниз, вверх-вниз! Белая метель в черную полночь, стаи снежинок, ищущих покоя, исчезающих, уносимых ветром; белые иглы в черном бархате, белые провалы в черном эфире, белые платья среди черных мундиров, несомые неслышным вальсом. Белые, белые, белые…

…Заяц белый, куда бегал?

Позднее утро, зимний лес, солнце на заснеженных кронах. У протоптанной февральской лыжни — яркие красные флажки. Веревка упала в снег, лед намерз поверх клочков ткани.

Мальчик застегивает лыжные крепления. Дело идет туго — холодный металл не поддается, выскальзывает из пальцев. Еще попытка, еще. Лыжи новые — узкие, непривычные, черные. Мальчик не сдается, пробует снова и снова… Щелк! Левая лыжа сдалась, остается правая… Нет! Еще, еще!.. Щелк! Теперь лыжные палки, просунуть руки в петли…