Сгорая дотла

Но затем меня охватило яростное желание защитить эти интимные моменты. То, что произошло той ночью, не касалось никого, кроме нас с Кори. Те украденные несколько минут посреди ужасных пыток, боли, страха и смерти. Это было личным, и таковым оно и должно остаться. Словно сбой. Не более.

Я приняла душ, надела другой дизайнерский костюм, собрала волосы в тугой пучок и нанесла щедрый макияж, чтобы скрыть круги усталости под глазами. Затем я взглянула на себя в зеркало. Мое лицо было желтоватого оттенка, как у человека, выздоравливающего после болезни.

– Но я иду на поправку, – заявила я. – Я не нуждаюсь в лечении. Мне просто нужно прийти в себя.

Я сделала несколько вдохов в технике йоги и поняла, что действительно

чувствую себя лучше. Теперь я больше похожа на себя, одетая в свою рабочую форму. В свои доспехи. Я пошла на кухню и съела оставшуюся половину сэндвича, который Дрю купил мне вчера. Не было ничего вкуснее того вчерашнего салата с тунцом, и я расхохоталась.

Поездка в офис «Лоусон и Дуни» немного привела меня в чувство. Я не ожидала хороших новостей о деле Манро, но могла бы все исправить. Я бы собрала все сломанные фрагменты, и моя репутация осталась бы непоколебимой. Вся моя жизнь вернулась бы в привычное русло. Она уже была на пути к этому, я чувствовала.

Меня встретили шокированные взгляды. Коллеги подходили ко мне, чтобы обнять меня и поделиться тем, что они были в ужасе, узнав о произошедшем, и сказать, как они рады, что я в безопасности.

– Я бы организовал для тебя вечеринку, если бы ты предупредила, что придешь, – сказал Эбед. – Странно не получать от тебя по двадцать сообщений в день. Ой, прости, я сказал «в день»? Я имел в виду «в час».

– Мой телефон все еще у ФБР, – сказала я. – Я заберу его сегодня, и поток продолжится.

Эбед ухмыльнулся и, немного поколебавшись, неловко обнял меня.

– Злой Босс недоволен, – прошептал он мне на ухо. – Имей в виду.

Джон Лоусон и Майкл Дуни одновременно вышли из своих кабинетов. Мистер Лоусон просиял, увидев меня, в то время как узкое лицо мистера Дуни выглядело напряженным, а взгляд жестким.

– Алекс, – Лоусон подошел, протягивая руки. – Ты нас здорово напугала, – он по-отечески обнял меня, а затем отстранился на расстояние вытянутой руки. – Ты в порядке? Переломов нет? – поддразнил он.

– Я в порядке, – ответила я. – Я готова вернуться к делу Манро. Вчера я слышала, что судья решил опросить присяжных.

– Мисс Гарденер, не могли бы вы зайти ко мне? – не став дожидаться ответа, Мистер Дуни удалился в свой кабинет.

У всего персонала внезапно появились дела, и они вернулись к работе. Эбед проводил меня сочувственным взглядом, когда я последовала за мистером Лоусоном в кабинет Дуни. Я чувствовала себя школьницей, которую вызвали в кабинет директора.

Кабинет Майкла Дуни напоминал музей: со вкусом подобранные произведения искусства, усыпанные элементами из стекла и стали, и в кабинете всегда казалось на десять градусов холоднее, чем в любой другой части здания. Мистер Дуни дождался, пока мы оба войдем внутрь, и закрыл за нами дверь. Он сел за свой стеклянный стол, – не понимаю, как можно работать за таким, – спиной к Лос-Анджелесу, и жестом указал мне сесть в одно из черных кожаных кресел без подлокотников напротив него. Мистер Лоусон оперся на второе.

На столе мистера Дуни не было ничего, кроме кожаного настольного набора, неизменно черного цвета, и тонкого «МакБук Про», который стоял перед ним в открытом виде. Он сел в свое кресло – такое же, как и то, в котором сидела я, но с более высокой спинкой – и сцепил свои узкие пальцы замком, глядя на меня холодными голубыми глазами. Будучи старше Джона Лоусона на десять лет, он напомнил мне Эбенезера Скруджа… прежде чем тот стал призраком.

– Мисс Гарденер, вам дали дело «Манро против Хатчинсон», потому что вы уверяли нас, что справитесь с ним. Нет, не так. Вы гарантировали нам победу.

– Верно, мистер Дуни, – я кивнула.

Проработав в компании «Лоусон и Дуни» три года, я знала, когда можно говорить в присутствии старшего партнера, а когда лучше держать рот на замке. Мое сердце сильно колотилось.

«Он не может обвинять меня в том, что я оказалась заложницей во время ограбления банка…»

– Из здания суда сообщили, что ваше заключительное слово было, цитирую: «Последним гвоздем, который вы вбили в гроб защиты»

, – конец цитаты.

– Я рада это слышать, мистер Дуни, – сказала я и подумала, что все не так ужасно, как я ожидала. По внешнему виду Дуни было невозможно определить, сообщит ли он о получении повышения или об увольнении – его манера была бы одинаковой в обоих случаях.

– Я тоже был рад это слышать, – сказал мистер Дуни с сарказмом в голосе, – до вчерашнего дня, но потом я уже не был так рад.

Я поерзала на стуле.

– Просто расскажи ей, что случилось, – раздраженно произнес Джон Лоусон. – Она прошла через ужасное испытание…

Дуни поднял костлявую руку, сверля меня взглядом.