Сгоревшая под дождём

По лицу Ксении катились крупные слёзы и капали ей на колени. Любовь так сильно затуманила ей мозг, что она даже не понимала, насколько мерзко поступил с ней этот человек. И я не собиралась молчать или поддерживать её. Я сказала с презрением:

– Ксения, ты что, не понимаешь, что ночью этот поганый тип изнасиловал тебя? Как ты после этого можешь хорошо отзываться о нём и, главное, любить?

– Зина, я прошу, не говори так! – воскликнула она, расплакавшись ещё сильнее. – Это было не насилие, это был зов сердца, я точно знаю!

– Зов сердца? – хмыкнула я. – Почему же он по зову сердца не искал тебя столько лет?

– Зина, замолчи! – приказала девушка и закрыла ладошками уши.

– Ладно, – вздохнула я, окинув её понимающим взглядом. – Было и было. Что ты теперь собираешься делать?

– Ждать, – твёрдо сказала она и встала с кресла.

– Чего ждать? – не поняла я.

Оставив мой вопрос без ответа, она поднялась наверх. А я осталась сидеть в кресле до тех пор, пока не догадалась, что имела ввиду Ксения. «Ну, конечно, – подумала я, – она надеяться, что у неё будет ребёнок!»

Через десять дней, когда праздничные дни сменились будничными, Ксения отправилась в больницу, по всей видимости, с замиранием сердца. Мне, честно, было не столь важно, какое заключение даст врач. Гораздо сильнее меня беспокоило состояние девушки в том случае, если сие заключение будет для неё неутешительным. Я до смерти боялась её разочарования, которое могло привести к чему угодно, ибо эта безумная любовь убивала в ней здравый смысл. Но то, о чём она грезила, как я полагаю, без малого шесть лет, свершилось. Она прибежала из больницы и объявила мне о беременности. Когда-то я смела представить, что однажды у Ксении будет ребёнок. И от этой мысли на душе становилось светло и радостно. Но когда я узнала, что это произойдёт на самом деле, не чувствовала ничего, кроме успокоения. И мою холодность легко объяснить. Я не могла смириться с тем, что моя Ксения родит ребёнка от этого негодяя Виктора.

– Наверно, стоит отцу сообщить, – сказала я сдержанно, чем немного испугала Ксению, судя по её выражению лица.

– Да, ты права, – согласилась она. – Но что я ему скажу, если он спросит про отца ребёнка?

– Не знаю, – пожала я плечами. С некоторых пор я стала более хладнокровно относиться к проблемам девушки. – Так и скажи, что от Виктора.

– Нет, – отрезала девушка. – Если папа узнает, что ребёнок Виктора, об этом тут же узнает сам Виктор, а мне этого не надо.

– Почему? – спросила я и уставилась на Ксению с изумлением. – Я не сомневаюсь, что если Виктор узнает о ребёнке, то женится на тебе.

– Зина, о чём ты говоришь? – нахмурилась Ксения и отвела глаза в сторону. – Это подло удерживать человека ребёнком! Даже если мы поженимся, что это будет за жизнь? Я его люблю всем сердцем, а он меня видеть не хочет. Спасибо, навязываться не хочу.

– Подло удерживать? – вспыхнула я. – А насиловать человека не подло?

– Зина, перестань! – вскрикнула со злобой девушка. – Я каждый день благодарю бога за то, что он дал мне ребёнка. Большего мне не нужно.

– Сейчас ты говоришь, что он тебя не любит, а недавно утверждала, что всё случилось по зову сердца.

– Зина, откуда я могу знать, что у него внутри? Я не исключаю, что он чувствует ко мне то же, что и я к нему. Но пока он не признается мне в любви, я не признаюсь про ребёнка!

С этими словами Ксения ушла на работу. Когда она вернулась, я сидела в кресле в гостиной и вязала спицами маленькие голубые носочки. Опустившись на диван, Ксения сказала недовольно:

– Может, у меня и не мальчик будет вовсе. И вообще, заранее не принято что-то покупать и мастерить для ребёнка.

– Хорошо, не буду, – отозвалась я сухо и отложила вязание в сторону. Девушка, верно, ожидала, что я по своему обыкновению стану выпытывать у неё события сегодняшнего дня. Но к её великому удивлению я молчала, как рыба, и ей ничего не оставалось делать, кроме как начать рассказ, не получив вопроса.

– На обеденном перерыве вместо того, чтобы идти в столовую, я осталась в кабинете, чтобы навести порядок в ящиках с документами. Я сидела за столом и отделяла нужные бумаги от ненужных, когда в кабинет ворвался Садовский, устремил на меня свой обычный хмурый взгляд и замер. Я же, глядя на него, с трудом сдерживала улыбку. Наконец он обогнул стол, подошёл ко мне близко и встал на колени, чем изрядно ошарашил меня. Он нагнул голову, схватил меня за икры и сказал тихо:

– Скажи, что мне нужно сделать, чтобы ты меня простила.

– Для начала встань, – ответила я ему с улыбкой, но он не послушался.

– Тогда я не скажу, – отрезала я.

Наконец он поднялся с колен, и я увидела, как по щекам его катятся слёзы. Он положил руку на грудь и сказал: