Сгусток Отроков

Выпрыгнув, сделал шаг вперед с выпадом, взгляд уперся в первого противника. Жирный свинорылый лишь успел оголить свою гнилую улыбку. Молниеносным движением удар по сонной артерии. Мгновенная отключка, его тело рухнуло на брусчатку мостовой.

Второй очкастый хрен с ожогом на пол лица замахнулся ребристым ножом. Чуть длиннее и изогнутее обычного лезвие, и это чуть-чуть изменило ситуацию.

Уворот, и тут же подрубил третьего двухметрового борова лоу-киком, захватив его опорную ногу.

Все как по маслу и дальше.

Ногу — под нож.

Горячая царапина у шеи. Нож просвистел рядом с платком, из-за размеров и формы — поранил чуть глубже. Больно. Но терпимо. Домой придется добираться быстрее. Кровопотеря неизбежна, рану придется прижигать сразу после боя.

Хруст перелома.

В тот же момент, как сталь впилась в голень соперника, падающий боров попытался вырваться из захвата. Сильный, мощный, грубый. Не особо чувствительный к боли. Просчет. Чуть более умелый боец, чем я предполагал. Но не умелей меня.

Чтобы избавится от массивного гада, оставалось только одно в тот момент. Пробить ему череп.

Однако для такого требуются значительная сила и правильный угол удара. Обычно для этого используются массивные и острые предметы.

У меня тогда находился один под рукой. Точнее — торчал из плоти обрубка руки очкарика. Тот орал и плакал — ему не до сражения.

Еще момент — и фонтан крови, омывавший фрагмент острой лучевой кости по предплечье, заткнулся башкой двухметрового борова.

Очкастый тут же упал без сознания от болевого шока травмы.

Осталось лишь двое. Молодой новичок и никчемный жиртрест.

Кашляющий низкорослик, похожий на шарик на ножках, опомнился и ринулся бить. Удар не по ушам. Слишком короткие руки у коротышки. Прямой удар, используя массу.

План не сильно менялся. Рефлексы и спинной мозг у меня всегда работают как по программе, как часы, исправно следуя ходу механизма смертоносных движений. Четкость. Плавность. Без суеты. С самого детства.

Тигриным захватом из ушу удар прошел резко и жестко сквозь тонкую синтетику шорт подлеца.

Тонкая. Очень тонкая ткань оказалась. А потому эффект от последующего рывка — сильнее. Что ж — поделом ублюдку. Скончался также ничтожно, как наверняка и жил, в лизоблюдстве у Джорджи. И в еще более жестокой агонии, нежели я запланировал. Нехрен было преследовать!

Пальцы сомкнулись на мошонке, выворачивая мелкие яйца.

Дернув, оторвал их одним быстрым, жестким движением.

Буквально — оторвал. Два пульсирующих шара вывались вниз, как только я их отпустил. Нечасто такое возможно, обычно те все же остаются на месте. Эти же, пропитые токсиком и искалеченные за годы препаратами самим толстяком — с радостью отскочили от гнилого тела хозяина.

По искаженному судорогами лицу жиробаса я видел — боль невыносимая. Упал на колени, его кренило и корежило. Кровь проступила сквозь ткань. Хлынула из открытой раны, заливая белые шорты.

Гавнюк лежал на земле, свернувшись в позе эмбриона, тело сотрясалось от боли. Шок быстро распространялся по его нервной системе, зрение, должно быть, уже помутнело.

Крики эхом разносились по пустой, отжившей свое улице города. Мед-бот выплыл из закоулка, резво направляясь на помощь. Но я размазал его металлические болтики и микросхемы по земле ударом Нерио-чаги. Это когда нога-топор после достижения наивысшей точки траектории пяткой движется к цели по прямой линии. В постапокалиптическом мире каждый сам за себя, друзья мои. И все эти старомодные штучки — ему не должны помочь. Не в мою смену.

Шарообразный мужик остался лежать на земле, истекая кровью. Его яйца были оторваны, его жизнь разрушена. Он знал, что умрет, и у него не было сил, чтобы сопротивляться.

Оставалось лишь плакать и наблюдать перед финальным глотком воздуха, как уходит на тот свет его последний товарищ — молодой новичок.

Последний.

Как тогда думал, последний хорек молодой на сегодня — и баиньки, после обработки раны. Адреналин подпитывал и унимал тогда боль, какая б она ни была, маскируя серьезность ранения.

Новичок, как и предполагалось, узрев эту бойню — попытался сбежать.

Рукоятка ножа закрутилась в воздухе с гулким свистом.

Нож пролетел сквозь воздух и вонзился в грудь хрупкого парня. Он упал на землю, его глаза расширились от ужаса.

Хриплый кашель издал в последний раз кастрат.

Тишина. Вновь сладкий звук тишины. Как я к нему привык и люблю, вы не представляете!

Бой окончен. Я стоял один посреди переулка, измазанный кровью.

Живой и непобежденный.

Жаль, тщеславие и тестостерон с другими гормонами тогда усыпили бдительность. За что и поплатился, и с вами теперь здесь на плоту…

Думал, пришло время залечивать раны. Ложиться на дно, умываться и отдыхать.

Теплый душ… Вот по чему я точно буду скучать, путешествуя с вами. Как и по многому другому.

В моем скромном укрытии в пентхаусе высотки бывшего отеля, что я называл домом, а отец лабораторией и мастерской — залатать артерию крайне просто и быстро.

Хреново — что до него еще надо добраться.

Я бы тогда протянул минут пять. От силы десять, пока бы не умер.