Шаг вправо, шаг влево: от Америки до Борнео

– У нее мать вышла замуж за канадца. Он вскоре их оставил, но время от времени помогал, присылал кое-какие деньги. Так получилось, что и она сама вышла замуж за канадца. И все повторилось в том же духе. Он уехал вскоре после того, как у нее родился сын. Тоже изредка присылает деньги. Сын растет хороший. Она неплохо зарабатывает. Купила ему мотоцикл, но очень боялась, что парень попадет в аварию, и сменила мотоцикл на машину. Сын ее слушается, учится. Она держит его в строгости. – Ирина помолчала. – А я сразу подумала, что она полукровка.

Еще в первые дни нашей поездки мы обсуждали, насколько уместно задавать тот или иной вопрос. Ирина часто протестовала:

– Это неудобно. Вторгаться в чужую жизнь – с какой стати? Это слишком личное.

– Да пойми ты, – с жаром возражала я, – ни о чем люди так не любят говорить, как о себе! Только дай возможность. Всякий готов выложить всю подноготную, если есть, кому выслушать.

– Ты преувеличиваешь, – стояла на своем деликатная Ирина.

– Поверь мне. Я однажды засекла время, когда совершенно незнакомая женщина буквально через тридцать секунд после того, как я в поезде села напротив и просто подперев рукой щеку, всем своим видом показывая, что буду слушать, принялась рассказывать то, что может быть, не знал никто из близких ей людей.

В нашей жизни, так уж сложилось: роль психотерапевта выполняют подруги. А если подруги под рукой нет – случайные попутчики. В отличие от подруги, которая давно варится в густом бульоне семейных ссор, не один раз выслушала все жалобы на мужа, детей, свекровь или золовку и поэтому может прервать поток излияний словами: «Сама виновата… Распустила всех… А почему ты не сделаешь то-то и то, я же давно говорила тебе?!» Случайный попутчик, если у того хватает терпения выслушать историю до конца, увезет образ рассказчика в том ракурсе, в котором ему хочется запечатлеть себя на веки вечные. Как при фотографировании. Почти все мы знаем, что, к примеру, в «три четверти» выглядим лучше, чем анфас. И невольно стараемся занять выгодную позицию. То же самое относится и к дорожным знакомым.

Что бы там ни происходило на самом деле, как бы мы ни были виноваты, в том, что произошло, нам так хочется, чтобы кто-то увидел: вот человек, достойный всяческого сочувствия и уважения. Случайный попутчик сойдет на следующей станции. Мы его никогда не увидим. И вместе с ним останется наше «фото», где мы будем выглядеть в те самые «три четверти», при которых не так заметны наши собственные прегрешения. Смысл таких откровений: «пустить это слово на ветер, чтоб ветер унес его в даль».

Когда мы выходили на остановке под дружные выкрики всех пассажиров, кхмерка-кондуктор чуть не расцеловала Ирину, а заодно и меня, на прощание, настолько она осталась довольной этим коротким и бурным, как извержение вулкана, разговором.

Автобус, выпустив клуб едкого дыма, двинулся дальше. А мы остались на обочине.

– Открывай свой план, посмотрим, куда дальше.

Рисунок Кем Чеа выглядел просто: вот дорога, вот рынок, а наискосок – казалось, рукой подать, – его дом. Я была уверена, что мы доберемся пешком.

Но Ирина обратилась к стоявшему на остановке люду. Разношерстная толпа, как всегда, в первую минуту с недоумением смотрела на нее, не в силах соединить образ европейца с кхмерской речью, а потом бурно начали обсуждать, как нам лучше добраться до места назначения.

С Кем Чеа я познакомилась неожиданно в Русском культурном центре. Зашла узнать у заведующей библиотекой Дианы Анатольевны про кхмеров, которые когда-то учились в России.

Диана могла поделиться только своим собственным опытом, как все московские друзья отговаривали ее выходить замуж за кхмера: другие обычаи, другой язык, тропики, инфекция…

– Но родственники мужа встретили меня так тепло, так радушно! И я поняла, насколько беспричинны были волнения по этому поводу. А вот что касается трудностей жизни – их хватало в первые послевоенные годы. В апреле началась такая жара, что дочь не могла уснуть, мы ее веером по очереди обмахивали. Вентилятор не могли купить, да и что толку от него? Электричество в доме отсутствовало. У соседа был генератор, и он продавал электричество с шести до одиннадцати вечера. Научилась пользоваться утюгом на углях, чтобы гладить мужу рубашку и свои платья…. Язык освоила. Но скорее разговорный. Все-таки я целый день провожу здесь, в Русском центре, а муж русский знает. Дети по-кхмерски говорят свободно. Постепенно и климат переносить стало легче. Самое главное – люди приветливые, добрые… Что еще вам сказать? – Диана недоуменно подняла глаза вверх.

И тут – на ловца и зверь бежит! – в дверь, постучавшись, вошли в чистенькой, хоть далеко не новенькой, серого цвета рубашке, в темно-серых брюках и шлепанцах на босу ногу мужчина с застенчивой ясной улыбкой и женщина. Они оставляли впечатление сельских учителей – так оно и оказалось. Тоненький, худенький, как многие кхмеры довоенного поколения, невысокого роста (в паспорте – он потом его показывал Диане – рядом с непривычной для нас отметкой «рост» стояло 1,60). Мужчина представился: