Шаг за шагом

— Вы все забываете! Спирту мне тоже хотели принести… — допекал его мальчик.

— Ты откуда, парень, взялся? — подошел к ним Василий Андреич, обратившись с этим вопросом к сыну. — Мое почтение! — поздоровался он с доктором.

— Тебя мама чай пить звала, — пояснил Владимирко отцу.

— Да неужели у нас только теперь чай пьют? — удивился старик.

— Меня еще давече послали, да вон я их слушал… — сконфузился «химик» и указал на Ельникова.

— А мать-то там ждет: хорош посланный! — добродушно рассмеялся Василий Андреич. — Поди-ка лучше, вели самовар сызнова поставить: мы все вместе придем чай пить, — скажи матери.

— И вы придете? — тронул Владимирко доктора за локоть и, не дожидаясь ответа, юркнул из комнаты.

— Милости просим чайку с нами откушать? — как-то вопросительно и будто неуверенно отнесся старик к Анемподисту Михайлычу.

Ельников поклонился.

— Отчего бы и не напиться чайку, — согласился он.

Между тем рабочие, с которыми до того времени толковал о чем-то молодой Светлов, начали понемногу расходиться, изъявляя ему свою благодарность, кто как умел.

— Уж ты, пожалуйста, дозволь опеть-то прийти, — наивно обратился к Александру Васильичу один из них, широкий в кости кузнец, — не гляди на нас, што мы, значит, мужики… ну, и значит, не приобыкши ешо, мы тебе сами заслужим.

Молодой человек ласково успокоил его.

С этого вечера значение школы как будто выяснилось в голове старика Светлова, как будто значительно выросло в его глазах; по крайней мере он уже очень недалек был от убеждения, что сын его, действительно, не баклуши бьет, а «делает, кажись, дело путное». Василью Андреичу даже удалось растолковать это жене, насколько хватило у старика умственных сил. Что же касается самого Александра Васильича, то он мог опасаться теперь разве только посторонних, так сказать, не зависящих от него влияний на школу; помимо их, в самом существе дела, дальнейший успех ее был вполне обеспечен и не подлежал ни малейшему сомнению. Но молодой Светлов очень хорошо знал, какую силу имеют у нас эти «посторонние», «независящие» влияния…

«Дело начато… Что-то будет дальше?..» — думалось ему весь вечер.

II

ЕЛЬЦИНСКАЯ ФАБРИКА

Санная дорога только что стала. Морозило слегка. Вечерние тени начали уже кой-где ложиться на снегу, придавая ему синеватый оттенок; хотя солнце еще не закатилось, но оно стояло довольно низко, и лучи его с каждой минутой все больше и больше утрачивали свою живость. К Ельцинской фабрике подъезжала рысью почтовая тройка. Из повозки задумчиво посматривали по сторонам, куря манильские сигары, Светлов и Варгунин, оба закутанные в теплые енотовые шубы. Впереди, по дороге, чинно прохаживались вороны, поклевывая от времени до времени рыхлый снег; вспугнутые лошадьми, они на минуту взлетали и потом снова принимались за свою мирную прогулку.

— Ну, вот мы и Ельцу переехали; теперь до фабрики рукой подать, — пояснил Матвей Николаич своему спутнику, когда повозка их миновала ветхий мостик, перекинутый через небольшую извилистую речку.

Светлов стал молча вглядываться вдаль. Минут через пять он явственно различил первые домики деревни.

— Что, батенька? бьется небось сердчишко? — спросил у него Варгунин, широко улыбнувшись.

— Да как вам сказать, Матвей Николаич? И бьется и не бьется — как хотите; во всяком случае, не берусь изобразить вам состояния, в каком я нахожусь теперь: что-то совсем новое шевелится во мне… — молвил Александр Васильич, продолжая задумчиво смотреть вдаль.

— Это бывает, — согласился Варгунин и тоже умолк.

Между тем повозка, сделав несколько крутых поворотов, въехала в фабрику. День был праздничный, и потому фабричный люд весь высыпал на улицу. Старики и старухи чинно беседовали, кто стоя у ворот, кто сидя на лавочке, либо на завалинке под окнами, а молодежь обоего пола, разделившись на несколько кружков, дружно шумела, пела и заигрывала посреди улицы. Множество ребятишек с звонким смехом суетливо сновало взад и вперед в этой пестрой толпе; одни из них гонялись друг за другом с комками снегу в руках, другие задевали взрослых и ловко увертывались от их преследования. Легкий морозец был, очевидно, всем по вкусу. Светлова, столько лет не бывавшего в сибирской деревне, сразу поразило здесь очень многое: прежде всего ему бросились в глаза кокетливая щеголеватость женщин и молодцеватый вид парней; кроме того, степенная наружность стариков и незапуганная развязность детей, какую редко можно встретить в русском селе, также не прошли не замеченными для молодого человека. Но больше всего обратила на себя его внимание типичная привлекательность лиц, в особенности у женщин: они, как на подбор, все были красавицы в своем роде. Александр Васильич не мог утерпеть. чтоб не обратиться к Варгунину с замечанием на этот счет.