Шагающий магазин игрушек

Виола Карстерс была зла на судьбу. Больше того, она ее ненавидела оттого, что до сих пор судьба была не слишком ласкова к ней. О, конечно, не в материальном отношении. Хотя они с матерью были очень ограничены в средствах с тех пор, как умер ее отец. Но они все же сводили концы с концами, жили скромно, но уютно, и прекрасно уживались вместе. Не было в ее жизни ни бурных развлечений, ни безмятежных дней. Вряд ли работу у Леннокса, торговца мануфактурой и галантереей, можно было назвать облагораживающей или созидательной. Но, если не считать этих недостатков, жизнь обращалась с ней мягко. Виола Карстерс легко шагала по жизни, не пугаясь мелких сомнений и тревог.

У нее полностью отсутствовало жеманство и был искренний интерес к окружающему миру и людям. Она в избытке обладала той естественной могучей жизнеспособностью, о которой (хотя она этого и не знала) водитель грузовика в данный момент читал лекцию двум профессорам и известному английскому поэту.

— Ты благородная девушка, — сказал ей однажды пожилой жуир.

— Ах-ха, какое оскорбление! — ответила Виола, решительно отводя его руки от того места, куда они подбирались.

Но в этом состояла правда: у нее был гордый характер, а внешность такого высокого класса и породы, которая редко встречается даже в самом высшем слое общества, что, как это ни странно, чаще всего обнаруживается в так называемом «низшем классе».

Итак, жизнь для нее была достаточно приятна. До вчерашнего дня.

Она оглядела маленькую гостиную коттеджа. Комната была неуютно, даже безобразно обставлена — полная противоположность ее собственной гостиной дома. Стулья, стол и сервант из дешевого дерева, выкрашенные в тусклый, унылый коричневый цвет; обивка и занавески тошнотворно зеленые и сильно потрепанные; картины на стенах указывали на безрадостную религиозность — Святой Себастьян, пронзенный стрелами, злополучный Иона, выбрасываемый за борт, и (наиболее удивительная) сладострастного вида Сусанна, резвившаяся на глазах у двух явно скучающих старцев.

Виола пожала плечами и только тут почувствовала, что вся дрожит. Она села, держа на коленях сумку, и попыталась овладеть собой, глядя сквозь грязные дымчатые стекла окон на запущенный сад. Из соседней комнаты доносились приглушенные голоса двух мужчин, совещавшихся о чем-то. О, если бы она не была так одинока и беспомощна!

Ее мысли вернулись к событиям дня. Она не собиралась идти на репетицию в Общество имени Генделя, хотя и знала, что должна там быть, — она была слишком встревожена, чтобы петь. Когда тот человек с холодными глазами крикнул что-то насчет нее там, на улице, она испугалась. В конце концов они могли быть из полиции. А потом, когда второй, высокого роста, которого, как она смутно припоминала, видела где-то в городе, оказался профессором Фэном, она встревожилась еще больше. Тогда она удивилась тому, что человек, подвиги которого в роли детектива были широко известны, может выглядеть так привлекательно. Теперь же она сердито сказала себе: «Идиотка! А как он должен выглядеть?»

Погоня была кошмаром, даже когда стало ясно, что они не из полиции (если бы это было так, они, несомненно, остановили бы репетицию). Она уже бывала в часовне и знала, что, если они последуют за ней туда, у нее будет возможность улизнуть от них в конце службы. Вообще она была в такой панике, что ничего другого не придумала. В те минуты она не спрашивала себя, зачем бежит сломя голову — это было чисто инстинктивное и, как она склонна была думать теперь, глупое действие. Однако…

Там были и те двое, которые находились сейчас в соседней комнате. Они перехватили ее вскоре после того, как она вышла из часовни, считая, что, наконец-то избавилась от погони. Но несмотря на их наружность (персонажи дешевого гангстерского романа, — сказала она себе), она почему-то поверила им. Во-первых, они разговаривали вежливо, а Виола всегда доверяла вежливым людям. Старший из них, со сплюснутым носом, который очевидно был главным, сказал:

— Простите, мисс, но мне кажется, что вас беспокоят те двое. Пусть это вас не тревожит, они не из полиции и у них нет никаких сведений о том, что случилось вчера ночью.

Она резко повернулась к нему:

— Вы знаете?..

— Чуть-чуть, мисс. Берлин сказал мне. Вы помните Берлина?

Она кивнула.

— Между прочим, мисс, это он послал нас искать вас. Он, кажется, узнал кое-что такое, что здорово снимает с вас подозрения. Он велел нам привести вас к нему поговорить.

Она заколебалась, почувствовав, с одной стороны, внезапное облегчение, а с другой, тревогу.

— Я… А где это? Далеко?

— Нет, мисс. Это неподалеку от Банбери-роуд. У нас за воротами стоит машина, и это не займет и десяти минут.

Заметив ее нерешительность, он добавил:

— Ну же, мисс, пойдемте. Какие у нас могут быть причины желать вам зла? Судя но тому, что я слышал, вы уже попали в такую переделку, что хуже не будет. И, кроме того, посмотрите на это дело так: если бы даже Берлин был убийцей, — а он не убийца, — крайне неразумно с его стороны было бы причинять вред единственной особе, у которой нет железного алиби. Разве не правда?