Шагнувший в небо

— Сирень таким образом питается. Как бы тебе объяснить попроще… — Крис нахмурился и перехватил поудобнее свою ношу. Было видно, что он разрывался между желанием рассказать обо всем мальчишке и побыстрее убраться из опасного места. Победил дар учителя.

— Сирень, как и другие основополагающие духи, обитает в межпространственном и межвременном мешке. Эти духи сильно отличаются от казуши, которые, в сущности, являются освобожденными от пут тела духовными субстанциями людей, отягощенных какими-то смертными грехами. Но это тебе еще рано знать. Не забивай голову…

Крис, рассказывая, продолжил путь. Даил старался от него не отставать и вслушивался в его слова, наматывая их на катушки памяти, чтобы, когда нужно будет вернуться к самому интересному, прослушать еще раз и осмыслить заново.

— Основополагающие же духи существовали всегда, они словно цементный раствор бытия. Когда-то без них не могло существовать мироздание, но сейчас они отодвинуты на вторые, а то и третьи роли. Они продолжают влачить жалкую жизнь, но теперь, по сути, не играют никакой роли. В процессе развития мира они оказались заперты в межпространственном и межвременном мешке. Вырваться сами они не могут, но их можно выпустить. Такими знаниями обладают маги определенных школ. И вроде практика выпуска первородных распространена и повсеместно применяется, но на деле многие духи вечность томятся взаперти. Они жаждут того предназначения, которое когда-то было на них возложено. И когда оказываются на воле, стремятся насытиться. Сирень — одна из самых опасных сущностей. Она создает иллюзии и ложные сны, тот самый пьянящий дурман, который уводит за собой и может погубить на корню. Ты еще молодой, тебе еще рано об этом знать. Тут, пока на своей шкуре не испытаешь, не поймешь. Вот эта Сирень находит свою жертву, погружает ее в такой губительный дурманящий сон, наводит иллюзии, фантазии и начинает питаться этими снами. Постепенно, шаг за шагом она высасывает всю духовную сущность человека, превращая его в бездушную мумифицированную оболочку, а душа несчастного становится частью Сирени. Это один из самых опасных духов. Если не сказать самый опасный. Правда, есть еще Светлячок, но не дай Творец с ним когда-нибудь пересечься.

Крис бросил на Даила испытующий взгляд.

— Ты, наверное, хочешь спросить, почему я поступил с Лекарями так жестоко. Ведь, по сути, я обрек их на вечное страдание бессмертной души. Так вот… я понимаю тебя… Но у меня не было выбора. Из того, что мне удалось заполучить у Гнездовика, осталась неизрасходованной только Сирень. Я ее приберег так, на всякий случай. И вот оно. Пришлось использовать.

Даил не стал ничего говорить. Но внутренне содрогнулся, как только представил себе, каково это — вечно страдать. Такое даже в голове не укладывалось, поэтому он постарался отогнать от себя эти мысли.

Они вышли на улицу, где оставили бричку, и глазам путников открылось устрашающее зрелище. Площадь перед резиденцией Джентлов устилали мертвецы. Из застывшей возле полуразрушенной стены дома Молотобойки свисало бездыханное тело монга со вскрытой грудной клеткой. Горы мертвецов Джентлов и не меньшее количество одурманенных сиреневыми облачками Лекарей покрывали все пространство площади. От каждого облачка к небу поднималось маленькое усико, которое втекало в большое облако, грозной тучей нависшее над Пяткой. Видно, это и была Сирень, которая нашла себе множество готовых к употреблению жертв и теперь усиленно питалась.

Даил уставился на тучу, и на миг ему показалось, что она тоже смотрит в его сторону. Ноги внезапно стали ватными. Он больше не мог ими шевелить, да и не хотел. Мальчишка остановился посередине площади и вперился глазами в жадную тучу, по которой то и дело прокатывались волны пароксизма наслаждения. Если еще некоторое время назад у Даила был шанс продолжить путь — надо было только заставить себя не смотреть на тучу, то теперь он не мог отвести от нее глаз. Он чувствовал ее силу, ее нарастающую с каждой выпитой каплей чужой жизни мощь. Туча была живая, она обладала не только всепоглощающей страстью — голодом, она была разумной. Не такой как человек. Ее разум был чуждым людям, он был совсем иным — более первобытным и естественным, сложенным из простых кирпичиков.

Даил почувствовал, что Сирень заинтересовалась им, и теперь ему не уйти от ее вездесущего ока. От тучи отделился отросток, который медленно пополз к нему. Мальчик наблюдал, как приближается верная смерть, но его это нисколько не волновало. Какое-то безразличие овладело им, а потом сменилось накатывающим чувством безмятежности. Эта безмятежность, словно ласковые волны моря, которое он не видел в своей жизни, охватывали его со всех сторон, ласкали, пробуждая к какой-то новой жизни.