Шагнувший в небо

Кабачок оказался очень уютным, отметил Даил, переступив порог питейной залы. Просторные деревянные столы со скамьями, приглушенный свет, стены из грубого красного кирпича со светильниками, в дальнем углу возле барной стойки несколько тюков сена и вилы, радушный кабатчик, тут же оказавшийся возле гостей, в народном костюме — простой с вышивкой льняной рубахе навыпуск, стянутой на талии кожаным ремнем. Традиционный вопрос: «Чего изволите, гости дорогие?»

Братья Друфы, видно, уже здесь бывали, поскольку они, не церемонясь, отстранили кабатчика в сторону и прошли к столику возле окна, где и расположились. Не заглядывая в листок с перечнем блюд и напитков, тут же озвучили свое желание:

— Большой кусок мяса зажарить, да с картошкой, — в один голос. — И пива нам по кружке для начала.

Даил попросил себе гренша, чем вызвал волну недоуменных взглядов от близнецов. Но Друфы ему ничего не сказали. Решили промолчать.

В течение часа он рассказывал им об охотнике и их совместном приключении. Многое опустил, многое сократил, кое о чем умолчал, кое-что исказил. Так, чтобы не возникло ненужных вопросов, хотя их в результате было предостаточно. Даил ничего не стал рассказывать о колдовстве, межмировых вратах и потусторонних духах. Об этом братьям Друфам знать еще рано. Им хватило рассказа о Пятке и уличных бандах Лекарей и Джентлов. Знавшие о них лишь понаслышке, братья Друфы слушали с открытыми ртами. Для простых обывателей Пятка и все, что с ней было связано, было окутано легендами и походило больше на сказку, чем на реальность. Видно было, как они жутко завидуют Даилу, что он видел все это своими глазами. А уж когда пошла речь о штурме резиденции Джентлов, то предела восхищению братьев не было. Они смотрели на парня, как на героя древности. Ведь он сам участвовал в бандитской войне, которую никому из них не суждено никогда увидеть! Они смотрели на него глазами, полными восхищения. Даил чувствовал это, и ему это нравилось.

Когда он закончил, на него посыпались вопросы, словно из скорострельного ружья пули. Он с важным видом потребовал себе новую кружку гренша, поскольку эту уже успел выпить, и также важно и обстоятельно принялся отвечать.

Братьев Друфов интересовало:

— Как выглядят Лекари?

Они спрашивали:

— А правда, что Лекари умеют мертвецов из могил поднимать?

Они любопытствовали:

— Видел, как убивают человека? А насколько близко стоял?

Даил, как мог, отвечал. Где правду скажет, где придумает что-то правдоподобное. Но о главном все равно умолчал, не проболтался.

Марк спросил его:

— А что этому охотнику потребовалось в Пятке?

Пришлось изворачиваться:

— Да я толком и не знаю. Он мне не больно-то и отчитывался.

Листер полюбопытствовал:

— А зачем ты охотнику понадобился?

— Так я у него что-то вроде проводника был.

— Какой же из тебя проводник, если до того дня ты ни разу в Пятке не был? — удивился Марк.

— Тут не главное — был или не был, тут важно, что душа у меня чистая. Именно это Крису, охотнику то есть, и нужно было, — пояснил Даил.

Наконец, любопытство мальчишек было удовлетворено. Они еще немного посидели, пообсуждали одно, второе, третье. Разговор в основном крутился вокруг заводских дел. Даил начал откровенно скучать. Ему все это было не интересно.

Он вспомнил, что давно не любовался драконами и почувствовал острую тоску. Захотелось подняться из-за стола и уйти, но пришлось досидеть до конца.

Через полчаса они разошлись. Уже стемнело. Братья Друфы хотели продолжить совместный отдых, Даил насилу отбрыкался. Можно было подняться на крышу и посмотреть на драконов, но ему остро захотелось увидеть Раду. И он не мог себе в этом отказать.

Она жила в нескольких кварталах от его дома. Да и от «Мельницы» близко. Он решил прогуляться. И голову проветрить заодно, а то общение с братьями Друфами его изрядно утомило.

Вечерело. На улице зажигались фонари, то тут, то там загорался в окнах свет. Даил шел, беззаботно оглядываясь по сторонам, и думал о своем. Пока еще были ярки воспоминания о приключениях с Крисом, тоска по небу и драконам на время отступила. И он старался удержать в себе это чувство счастья от приобщения к какой-то тайне, гнал прочь от себя тоску. Теперь, когда все опасности и невзгоды были позади, он все больше убеждался, что приключения и опасности — это для него. Что теперь он жить не сможет без этих острых чувств.

В окнах Рады горел свет.