Шайтан-звезда (Часть 2)

- Простор, привет и уют тебе, о друг Аллаха! - воскликнул он. - Что случилось? От кого это ты убегаешь и намного ли опередил погоню?

- За мной никто не гонится, о аль-Мунзир! - сказал, соскакивая с коня и откидывая конец тюрбана, Хабрур ибн Оман.

- Но почему же, ради Аллаха, ты оказался ночью, один и на дороге, так далеко от Хиры? - удивился Джабир.

- А почему ты у колодца один? Куда делись люди, которых дал тебе Джудар ибн Маджид? - вопросом же отвечал не менее удивленный Хабрур.

- Сюда, о молодцы, опасность миновала! - позвал аль-Мунзир.

Стрелки поднялись из своих укрытий.

- Не дашь ли ты мне, ради Аллаха, поесть? Я голоден, как гуль, сказал Хабрур ибн Оман. - И нет ли у тебя гребня? Я уезжал в такой спешке, что оставил дома самое необходимое, а бороду нужно соблюдать в наилучшем порядке...

Наставник молодого царя провел рукой по своей большой огненной бороде - и Джабир подумал, что сейчас Хабрур попросит еще и хенны, чтобы подкрасить отросшую седину, но этого, благодарение Аллаху, не случилось.

- Откуда эта спешка и что случилось в Хире? Почему ты покинул аль-Асвада? - подходя к кострищу, спросил он. - Разведи огонь, о аль-Куз-аль-Асвани, а ты, о Абу-Сирхан, достань лепешек и мяса.

- На голове! - отозвался чернокожий зиндж.

- На голове и на глазах, - со вздохом поправил его аль-Мунзир. Только так отвечают, когда приказание понято и будет выполнено, а не иначе, уразумел, о несчастный? Сам Аллах послал нам тебя, о ибн-Оман, у меня больше нет сил преподавать этому сыну греха арабский язык. Так почему же ты покинул аль-Асвада?

- Ты спрашиваешь, почему я покинул аль-Асвада... - Хабрур неторопиливо присел возле аль-Куз-аль-Асвани, который, стоя на коленях, выбивал кремнем и кресалом искру на кусок трута. - Видишь ли, о аль-Мунзир, твое место у аль-Асвада достаточно почетно...

- Особенно сейчас - буркнул беглец, садясь рядом. - Лишь бы только ему не донесли, что я тайно посетил его харим!

- Очевидно, когда я наставлял вас с аль-Асвадом, то забыл упомянуть, что воспитанный и образованный человек не перебивает старших годами. Так вот, о аль-Мунзир, когда-нибудь Ади аль-Асвад призовет тебя и скажет: "О брат, мои сыновья подросли, и настало время забрать их из харима и передать от женщин мужчинам. С этого дня ты - наставник моих сыновей, и они обязаны почитать тебя как отца, а ты обязан заменить им отца, если со мной случится худшее". Ты исправно будешь учить этих мальчиков всему, что знаешь сам, и ты минуешь ту ошибку, которой не избежал я...

- Что же это за ошибка, о друг Аллаха? - в который уже раз за краткое время между двумя молитвами удивился аль-Мунзир.

- Нельзя воспитывать и наставлять человека до скончания его дней, о сынок, - сказал Хабрур ибн Оман, опустив голову и вздыхая, как если бы он похоронил всех мужчин своего рода. - Нельзя исправлять все его ошибки еще до того, как он осознает их. Нельзя предостерегать его о каждой опасности, как это делал ты, иначе он сам не научится угадывать опасность. И нельзя беречь его гордость, как это делал все годы я, иначе его достоинство не закалится в испытаниях и в час поражения отчаяние и растерянность погубят его. Аль-Асвад не выдержал испытания - и в этом моя вина, о аль-Мунзир. Если бы я воистину относился к нему как к сыну, я бы не жалел его...

- Был ли между вами разговор об этом? - быстро спросил аль-Мунзир.

- Он спросил, почему я преподавал ему лишь ремесло воина и не преподавал ремесла царя, - отвечал наставник. - Ему стыдно было глядеть мне в глаза, а мне стыдно было глядеть в глаза ему, клянусь Аллахом! И я понял, что наилучшим для меня было бы умереть, чтобы он знал - никто больше не успокоит его, когда он в ярости, и никто не станет исправлять обстоятельства, которые он испортил! Ему тридцать лет, о аль-Мунзир!

- Мне почти столько же, - сказал Джабир. - Я старше его на восемь месяцев.

- Но тебя я никогда не берег и не щадил.

- Клянусь Аллахом, это так. И ты, сам впав в отчаяние, решил, что наилучшее для тебя - уехать из Хиры так, чтобы след твой затерялся?

Хабрур хотел было ответить, но тут из темноты раздался грубоватый голос.

- О аль-Мунзир, кого это принесли ифриты и шайтаны к нашей стоянке? осведомился Джеван-курд, широкими шагами направляясь к костру. - Долго ли нам охранять верблюдов за холмом, как будто мы бедуинские старцы? Может быть, нам еще поискать на этих холмах сморчков или изловить ящерицу, чтобы зажарить ее? Если этот человек - из друзей, то почему ты не подал нам знака?

Тут Джеван-курд оказался достаточно близко от огня, чтобы увидеть и опознать великолепную бороду Хабрура, волнистые волоски которой играли в свете костра медным блеском.

- О аль-Мунзир, где ты взял его? - изумился курд. - Точно ли это - он? Эй, человек, встань, чтобы я разглядел тебя! Ты или Хабрур ибн Оман, или сам шайтан!

- Клянусь Аллахом, это же Джеван-курд! - отвечал, вскакивая, Хабрур. О аль-Мунзир, как попал сюда этот посетитель базаров и вымогатель подарков у купцов? О Джеван, здесь ты не добудешь даже оческа пакли для своего харима!