Шак Непобежденный. Автобиография настоящего монстра НБА

Единственной проблемой Техаса было то, что он находился слишком близко. Мне нужно было немного личного пространства. Нужна была свобода.

Мне было нужно убраться подальше от отца.

Фигурально выражаясь, с девяти лет до двенадцати я был заточен в тюрьме – личной тюрьме Сержанта. Потом, с двенадцати до четырнадцати, я жил в общежитии для бывших заключенных Сержанта. А когда мне исполнилось пятнадцать и баскетбольный пазл начал складываться воедино, меня освободили, но лишь условно. Так что, когда мне исполнилось семнадцать и я уже стал крупнее отца, я начал думать: «Я уже мужчина. Нужно начинать грести самостоятельно».

Разумеется, я по-прежнему безумно любил маму и не смог бы уехать слишком далеко.

Четвертой школой, которую я посетил, был Иллинойс. Я сошел с самолета, и меня подобрал Ник Андерсон. Впоследствии он стал моим хорошим другом и партнером по «Орландо Мэджик». Короче, Ник потащил меня на рынок на улице Максвелл. Это здоровый блошиный рынок, и там было вроде прикольно, вот только пока мы там гуляли, кто-то залез ко мне в карман. Мой бумажник украли. Уверен, что если бы тренер Лу Хенсон узнал об этом, он бы натурально обосрался. Я не стал рассказывать ему. Просто улыбнулся, пожал ему руку и сказал, что поездка складывается хорошо.

Тренер Хенсон мало говорил со мной. Он был настроен дружелюбно, но не собирался оголтело навязывать мне свой институт. Я сомневался, что смогу играть в Иллинойсе. В те времена они были очень сильны. У них были Ник Андерсон, Кендалл Гилл и Змей (Кенни Норман), а еще Кенни Бэттл.

Заключительная поездка была в ЛСУ. Я три года обменивался письмами с тренером Брауном, поэтому уже неплохо его знал. Я отправился на собеседование, и он отвез меня к себе домой – очень красивый дом с бассейном на заднем дворе. Увидев его, я сказал: «Вау». Никогда раньше я не видел таких красивых домов.

Тогда тренер Браун сказал мне: «Сынок, ты, наверное, думаешь, что этот дом очень и очень неплох, да? Если будешь слушать то, чему я собираюсь тебя научить, однажды сможешь купить себе такой дом, рядом с которым этот будет выглядеть халупой из гетто».

Хм-м-м-м. Мне это понравилось.

Тренер Браун сказал: «Я давно за тобой наблюдаю, и мне нравится, как ты прогрессируешь. Я знаю, что ты, скорее всего, выберешь другое место, но мне бы очень хотелось потренировать тебя. Ты, наверное, смог бы выходить здесь в старте, хотя я не совсем уверен».

Я слушал его вполуха вплоть до этой фразы. Я такой: «Чего? Он не уверен, что я смогу выходить в старте?» Остаток дня я был немного подавлен. Все вокруг говорили мне, что я величайший, а этот парень вдруг говорит мне, что он не уверен, смогу ли выходить в старте за его команду.

Игроки ЛСУ отвели меня в TJ Ribs на обед. Это ресторан неподалеку от кампуса, где куча всего посвящено ЛСУ: там даже выставлен приз Хайсмана, который Билли Кэннон завоевал в 1959-м. Владелец ресторана подошел ко мне и сказал, что, раз я приехал в ЛСУ, он будет внимательно наблюдать за мной.

Предыдущие четыре школы совершили одну ошибку – никто из них не сводил меня на футбольный матч. Тренер Браун попросил одного из своих игроков из ЛСУ, Вернела Синглтона, сводить меня. Я сижу на большом футбольном стадионе, вокруг люди, шум-гам, горит свет, и вдруг свет вырубается, а на меня наводят луч прожектора. Стадионный диктор начинает выкрикивать: «Поздоровайтесь с баскетболистом номер один среди старшеклассников – Шакилом О’Нилом! Пошумите как следует, если хотите, чтобы в следующем году он приехал играть сюда!»

Люди начинают сходить с ума. Я сижу на трибуне в окружении почти двадцати тысяч беснующихся человек и думаю про себя: «Черт, да эти люди меня знают!»

Я начинаю оглядываться вокруг и вижу рядом таких горячих девчонок, каких никогда не видал, и они тоже машут мне. Я говорю одной из них: «Так если я приеду сюда, мы с тобой станем друзьями, ведь правда?» Она подмигивает мне и, посылая воздушный поцелуй, говорит: «Однозначно».

Дело с концом. Я подписываюсь в ЛСУ.

Тренер убедил меня, но теперь ему предстояло иметь дело с моим отцом, у которого были собственные твердые убеждения. Когда они оказываются за одним столом, Сержант глядит на Дэйла своим фирменным убийственным взглядом, но тренер Браун совсем не выглядит запуганным. Он говорит Сержанту: «Очевидно, что я здесь потому, что ваш сын – талантливый игрок. Сейчас все программы будут наперебой рассказывать вам о своих спортивных комплексах и о том, как они пробьются в финал Четырех, а еще обо всех деньгах, которые смогут заработать для Шакила.

Я же лишь хочу, чтобы вы знали, что я в первую очередь вербую личность, а уже потом баскетболиста, и если ваш сын решит послушать то, чему я собираюсь его научить, велик шанс, что и через двадцать пять лет я по-прежнему буду занимать место в его жизни. И притом значительное место».