Шакалота. Птичка в клетке

— За то, что ноги мне раздвинул? А кто докажет, что я этого не хотела? Закон? — холодно усмехается. — Или может папочка Яроцкого собственноручно сыночка накажет? Лиза, очнись, деньги решают всё!

Поверить не могу. Ещё вчера моя сестра убивалась горем, рыдала днями и ночами, а сейчас ведёт себя так, будто… будто и не беременна! Да как, так?!

— Лиз, — наконец убирает телефон в сторону и смотрит на меня серьёзно, — я просто хочу, чтобы это всё скорее закончилось. Моя жизнь и без того в ближайший год на Ад будет похожа, а что с ней станет, если начнутся разбирательства, суды?.. И даже после всего этого, причастие Яроцкого ко всему этому дерьму можно будет подтвердить только через девять месяцев. Этого ты мне желаешь? А себе? Ты ведь любишь его до сих пор, да?.. Лиз? Почему молчишь?

А я и вправду молчу. Не знаю, что ответить, как косточка в горле застряла. Каждый день похож на сущий кошмар, и я в нём задыхаюсь, медленно исчезаю…

— Лиз… Чёрт, — Полина свешивает ноги с кровати, на лице растёт напряжение. — Только не говори, что… Лиза! Ты не можешь его любить! Посмотри на то, что он со мной сделал!

Продолжаю молчать.

— Ты же не дура, систер.

— Сомневаюсь.

Теперь замолкает Полина. Смотрит долго и пристально, затем вдруг резко вскакивает с кровати и вылетает из комнаты, громко хлопая напоследок дверью.

За эти дни Макс больше не пытался со мной связаться. Он не ходит в школу. Он будто куда-то исчез.

Но я точно знаю… где он будет завтра вечером.

* * *

Вечер субботы

— Мы и вправду это делаем, или бабуля подмешала в запеканку что-то психотропное?

— Мы и вправду это делаем, Зоя. — Сижу перед зеркалом в комнате Зои и подкрашиваю ресницы. Причёска уже готова — уложенное, идеально ровное каре. Наряд также приготовлен, и на этот раз я не буду выглядеть как дешёвая проститутка, или серая мышь. Сегодня на мне будет короткое чёрное платье, декольте которого не так уж и мало, но и вульгарно не выглядит, тонкие колготки в тон кожи и замшевые батильоны Полины. Моя сестра сейчас редко в шкаф залазит — пижама и треники стали любимой одеждой, так что незаметно позаимствовать у неё всё это добро большого труда не составило. Но вот унять дрожь в теле и не дать волю чувствам, требует больших усилий. Сегодня мне нужна холодная голова, так что я держусь. Пока что держусь. Знал бы кто, как мне сейчас сложно.

— О… давно мечтала надеть его. — Зоя вытаскивает из шкафа тёмно-бордовое платье в пол с драпированным бюстом и высоким разрезом вдоль колена, прикладывает к себе и крутится перед зеркалом. — И всё равно поверить не могу, что мы это делаем. Это же день рождения мегеры, Лиз! Хочешь, я тебя по щекам похлопаю?

Убираю тушь в сторону и подкрашиваю губы алым.

— Вау, — тут же комментирует Зоя. — А ты серьёзно настроена, детка.

— Знала бы ты, как у меня внутри всё дрожит.

— Ну и к чёрту всё! На фига нам это? С Полиной всё понятно, родит, отдаст ребёнка на усыновление и заживёт, как жила! Потом опять залетит, потом опять… Ладно, не смотри на меня так. Это я к тому, что через пару лет она даже и не вспомнит о днях, когда мозги отсутствовали. Родители твои успокоятся. Всё придёт в норму, так всегда бывает, поверь, я знаю. И ты, Лиз… даже не вспомнишь имени этого Яроцкого. Ну, правда, послушай меня. Когда Полину к бабушке увозят?

— Через пару дней.

— Ну вот и ты едь. Отдохнёшь. — Швыряет платье на кровать и вырастает за моей спиной, строго глядя на моё зеркальное отражение. — Ладно, ближе к телу: не верю я Оскару.

— Потому что он дебил.

— Потому что он дебил.

Забыла уже, что такое смеяться, но тут не смогла сдержаться. Зоя всегда знает, что сказать, чтобы вызвать мою улыбку.

— Я тоже не верю Оскару, Зой, — разворачиваюсь на стуле к ней. — Для этого я туда и иду. А ты идёшь со мной, потому что сама так решила…

— Не я так решила, а Оскар за меня так решил. Я ведь всё знаю, помнишь? А этот торчок знает, что я знаю.

Однако Зоя знает не всё. Например, о том, что шепнул мне Оскар на ухо перед уходом. Он был краток:

«Либо Макс, либо пельмешик. Поняла, о чём я?»

Ещё бы не понять эту сволочь. Но в данных обстоятельствах над выбором особо и не думала, вообще не думала. Я никогда и не за что не брошу Зою в этот омут. А Яроцкий… сам ведь сказал: это он заварил эту кашу. Так пусть хлебает. Да, моё презрение и злость к Максу сейчас слишком велики, чтобы мыслить холодно и взвешено, но встаньте на моё место… Что ещё я должна к нему чувствовать? Разве должна верить тому, кто ради мести мне был готов на что угодно?

— … ну и потому что я не могу оставить тебя одну в этом змеином логове! — продолжает делиться Зоя своими умозаключениями. — Но, Лиза, Оскару верить нельзя! И его плану тоже! Что это вообще за план такой? Может он накуренный приходил?

— Я и не верю Оскару, — повторяю решительнее. — Я сейчас вообще никому не верю, Зой.

— Даже мне?

— Кроме тебя.

— А, ну тогда ладно.

Поднимаюсь со стула и с задумчивым видом смотрю на платье, в котором вскоре являюсь в дом, с которого и началась вся эта история, и вдоль позвоночника проносится колючая дрожь.