Шакалы пустыни

Тут лаборант увидел вновь прибывших и перестал упираться в мощную грудь «Семь-Шесть», охранник почуял неладное, временно поставил де Монтозан на землю и обернулся.

Члены экспедиции воззрились на девушек и мешок.

— Бунтуете? — сухо осведомилась Катрин. — Продолжайте. Вмешиваться не собираюсь, но мысленно, профессор, я с вами. Держитесь!

«Археологи» молчали, осмысливая.

— А это кто? — наконец спросил «Ватт», глядя на мешок.

— Нет, это не прах мсье Вейля, — разрушила Катрин логическую цепочку, выстраиваемую смятенными научными и околонаучными умами. — Это мое, честно заслуженное. Делиться не собираюсь. А вот эта девушка — новая глава отдела переводов. Официально она представлена будет позже.

— Но она же местная! — высказал парадоксальную догадку «Клоун»-аудитор.

— И что? Не визжит, никого не трясет, не плюется — такая нам не подходит, что ли? — недобро удивилась добытчица редиса. — Вы продолжайте, не отвлекайтесь.

— А где же «Спящий»?! — вопросил лаборант.

— Шеф явится в нужный момент, — надменно пообещала Катрин и повлекла мешок и переводчицу к медицинской палатке. Придется занимать жилье явочным порядком.

— Располагайтесь, мадмуазель Анис, — пригласила архе-зэка, пристраивая овощной мешок к лекарским ящикам — часть из них была распотрошена. — Позже обустроимся, постель поменяем. Пардон, пока здесь бардак и полное отсутствие женской руки.

Переводчица осторожно присела на край зыбкой койки. Ну, в обморок не падает, уже хорошо. Собственно, сразу было видно, что безносая невольница держится исключительно за счет стального характера. Ну, иначе с ее мордашкой вообще не выживешь.

В палатку юркнула Дикси, глянула умоляюще и жалобно затряслась.

— Вот тоже горестное недоразумение — проворчала Катрин. — Тебя вообще кормили или нет?

Кворум снаружи снова начал прибавлять громкости дискуссии.

— Никогда! — завопила профессор. — Не смейте! Ценность этого проекта невозможно переоценить…

— Заткнись, я сказал! — взревел «Семь-Шесть». — Госслен тяжело ранен, еще денек, аппаратуре придет окончательный конец, и мы вообще не вернемся. Эта ваша техника… Да будь я проклят, мы с самого начала влетели в полное дерьмо. Профессор исчез, кругом колдовство, ваш Вейль вообще сумасшедший.

— Ты же так красочно рассказывал, что их в городе убили? — храбро встрял «Латино». — А Вдова сейчас говорит…

— Кто говорит?! Эта белобрысая сука нагло врет. Знаете, что они там с Вейлем вытворяли?! — зарычал охранник. — Госслен может подтвердить, там эти некрофилы на могилках…

— Ты, тупое животное, заткнись немедля, или я тебя щас до промежности раскрою, — со всей дури заорала Катрин, не выходя из палатки.

Дикси забилась под койку и все же обписалась, переводчица, несмотря на всю свою стойкость, была близка к подобному.

Снаружи примолкли. Потом подал голос аудитор:

— В каком это смысле «раскрою»?

— Господи, вы тут не обедали, что ли? Кричите на всю реку, — в дискуссию вмешался новый голос, сонный и слегка удивленный. — Сала, дружище, ты жив?! А как парень? Я за вас всерьез беспокоился. Профессор Фе, присядьте, на вас лица нет.

Катрин подмигнула переводчице — шеф дотащился до лагеря, теперь мозги всем наизнанку вывернет…

Нет, «Спящий» и не думал настаивать на чем-то своем или прямолинейно обманывать коллег. Он изящно вел всех и каждого. Каких-то доводов оппонентов он, как «человек ограниченный», попросту не воспринимал, в остальном являл пример удивительной демократичности и лояльности. Дискуссия почти сразу перешла в новое, более конструктивное русло. Катрин отправилась за сосисками, перекусывали здесь же, в палатке. Переводчица покорно ела, хотя сосиски и хлебцы явно не вызвали у нее восторга. Вот экспедиционное кофе пить она вовсе не смогла. Катрин развела подопечной сгущенного молока и продолжила слушать дебаты.

Часть экспедиции требовала немедленного возвращения в XXI век. Вот сию секунду — домой, в ангар, в Париж, в больницу! К настоящим спасительным уколам против бешенства, антибиотикам, порядочным врачам, реанимации, цивилизации. Наплевать на премии и бонусы, жизнь важнее!

Отважные (и жадные) приверженцы продолжения экспедиционных исследований категорически отказывались возвращаться, не достигнув весомых результатов, «до которых рукой подать». (Катрин больше всего интересовало, куда собственно, «рукой подать», и каковы вожделенные ожидаемые результаты, но дискуссия мимо этих любопытных моментов как-то проскакивала).

Определенная часть личного состава собственного четкого плана на будущее не имела, а поскольку права решающего голоса эта часть коллектива тоже не имела, оружием грозить не решалась, то помалкивала и ждала результатов.

Собственно, открытую готовность прибегнуть к оружию демонстрировал лишь озверевший «Семь-Шесть» — ремешок его кобуры был показательно расстегнут, лапа то и дело касалась рукояти револьвера. Лидер партии Возвращенцев упирал на свое решение идти до конца и на гуманитарный аспект — несчастный «Девять» лежит при смерти, ему необходима немедленная эвакуация и помощь врачей. Ибо «Крест» коновал и полное дерьмо, точно как и его «гнилая аптека».