Шахта дьявола

— Не могу передать, как мне жаль, что он… подстрелил тебя, — говорю я ей в десятый раз. — Я до сих пор не могу поверить, что он это сделал

— Полностью исцелена и больше не чувствую никакой боли, — говорит она, предпочитая потворствовать моей тактике уклонения. — И я говорила, тебе никогда не придется извиняться передо мной. Вообще-то, мне следует поблагодарить этого твоего дегенерата-мужа за то, что он помог мне создать новый аксессуар. Я получила десятки запросов на подобные нарукавные повязки. Vogue даже хочет взять у меня интервью, цитирую, «я являюсь законодателем моды». Если бы они только знали, что я там скрываю.

Я громко смеюсь. — Только ты могла бы рассматривать расстрел как возможность для бизнеса.

Она делает несколько поз с повязкой, представляя, что находится перед камерой.

— Мода на пулевые ранения, детка. Приходите и получите свое, пока запасы не закончились, фактическое пулевое ранение не включено и продается отдельно.

Я вытираю слезы от смеха, когда замечаю женщину в золотом платье через плечо Дагни, наклоняющуюся и обнимающую Тьяго. Легкая улыбка, которую он дарит ей в ответ, заставляет мое сердце сжиматься в груди. Она здесь и ушла прежде, чем я успел даже начать осознавать широкий спектр эмоций, сотрясающих потрепанный орган. К счастью, он не идет за ней.

Дагни все еще рассказывает о своей недавней работе и не замечает резкой перемены в моем настроении.

— Свадебные платья по-прежнему составляют большую часть моего бизнеса. На самом деле через несколько недель у меня назначена встреча с новой невестой, которая хочет, чтобы я разработала для нее изделие по индивидуальному заказу, так что это очень интересно, — говорит она.

— Так и есть! — Я вмешиваюсь, все еще отвлекаясь.

В памяти всплывают сцены, как Тьяго слизывает алкоголь с моего живота, пока я лежу на полу библиотеки. Я хотела, чтобы он меня трахнул, велела ему просто сделать это , но он был таким же упрямым, как и я, отказываясь идти дальше, пока я не скажу те слова, которые он хотел услышать.

Он оставил меня в отчаянии и головокружении от возбуждения, его гнев был очевиден в том, как он захлопнул за собой дверь. Но я все равно спустилась на кухню посреди ночи, как делала это каждую ночь раньше, и стала ждать его.

Он так и не пришел.

Пока я сидела там, в глубине моего живота разрасталось безымянное чувство, минуты надежды превращались в часы одиночества.

И теперь он один на другом конце комнаты, потому что я все еще злилась на него за то, что он меня поддержал, и мне хотелось, чтобы он почувствовал хоть немного того, что я чувствовала вчера вечером, поэтому я бросила его, как только мы пришли сюда.

Иногда ферзь делает на доске неудачный ход — ошибку, за которую ей приходится расплачиваться.

Я, конечно же, плачу за свою сейчас.

— …Однако я определенно хочу диверсифицировать свое портфолио. Я люблю свадебные платья, но хочу попробовать все. Платья, повседневная одежда, деловая одежда, нижнее белье, что угодно. Думаю, это будет последний свадебный клиент, которого я возьму на какое-то время, — заканчивает Дагни.

Меня пронзает чувство вины. Я ужасный друг, не могу даже пяти минут слушать ее, не беспокоясь о собственных проблемах.

— Пожалуйста, позволь мне носить все то, что ты придумаешь, — прошу я, хватая ее за руку. — Знаешь, я твой фанат номер один — что бы ты ни делала, я хочу это носить. Если ты хочешь на мне это видеть, то да.

— Да, — говорит она с улыбкой. — Горячая блондинка, одетая во все мои вещи? Это ты делаешь мне одолжение.

Я крепко обнимаю ее и кружу вокруг себя. — Скоро твое имя станет нарицательным среди лучших из них, Дагс, и мне не терпится занять место в первом ряду, когда это произойдет.

Ее сияющая улыбка внезапно исчезает с ее лица, сменившись мрачным угрюмым выражением лица. Ее глаза устремлены на что-то вдалеке позади меня.

— С тобой все в порядке? — обеспокоенно спрашиваю я.

Она сердито рычит. — Ты обернешься и увидишь это сама, поэтому позволь мне сначала предупредить. Там голубоглазая сучка — разлучница, бессмысленно улыбающаяся твоему мужу, как будто он только что рассказал самую смешную шутку, когда-либо записанную.

Я тяжело выдыхаю, воздух выходит из легких.

— Золотое платье? — спрашиваю я, уже зная ответ.

— Нет.

Мой взгляд останавливается на ней, и я оборачиваюсь, чтобы обнаружить, что это действительно совершенно другая женщина сейчас пристает к Тьяго. Он стоит ко мне спиной, поэтому я не вижу ни его лица, ни того, как он на нее реагирует.

Мои щеки горят от гнева.

Первая обняла его и ушла, так что я ничего не сделала, но эта вторая, перебирающая свои волосы и одаривающая Тьяго призывной улыбкой, заставляет мою кровь вскипать.

Дэгни бросает на меня многозначительный взгляд. — Это твой мужчина, на которого она публично пускает слюни, Тесси. Может быть, тебе пора признаться в Стокгольмском синдроме, тебе не кажется?

Я стремлюсь к беспечности, к невозмутимому пожиманию плечами.

— Я не могу…