Шахта дьявола

— Ты была с ним одна в темном, изолированном месте, — яростно кричит он, прижимая меня к стене и заставляя мою голову полностью откинуться назад. Его глаза падают туда, где мои губы в шоке приоткрываются. Он не останавливается, чтобы позволить этому смягчить свой острый язык. — А ты бы в следующий раз раздвинула ему ноги? — сердито спрашивает он, не сводя глаз с моего рта. Его голос падает до жестокого шипения. — Использовала бы свои красивые губы, чтобы умолять его, хотя вместо этого тебе следовало бы умолять меня?

Как он посмел ? Внутри меня закипает ярость, и моя рука летит.

Я даю ему пощечину. Треск эхом отдается от стен.

Затем между нами воцаряется ужасающая тишина.

Я понимаю, насколько опасно ударить такого человека, как он, когда его голова медленно поворачивается ко мне, и все следы человечности исчезли из его взгляда.

Прижимая меня к стене, он хватает меня за запястья и резко выталкивает их над головой. — В чем, черт возьми, твоя проблема?

— В тебе!

— Я не буду извиняться за свою реакцию, когда застал тебя наедине с другим мужчиной, — кипит он сквозь стиснутые зубы. — Это не то, что я когда-либо хотел бы увидеть снова.

— Дело не в Каллуме. Или Клаудии, если уж на то пошло. Речь идет о тебе. Обо мне, — кричу я. — Ты женился на мне только потому, что тебе нужно было победить. Ты не можешь позволить невесте, которую ты купил, сбежать от тебя. Твое эго просто не могло принять отказ от отказа. Ты сделал это, чтобы контролировать меня. Чтобы показать, что никто не одерживает победу над великим Тьяго де Силвой, — с горечью выплевываю я. — И, еще, ты сделал это ради увеличения социального капитала, который дал тебе мое имя. Ты женился на мне не потому, что хотел меня или планировал освободить для меня место в своей жизни. Твое сердце полностью закрыто, так что перестань с собственничать и ревновать и предоставь мое сердце собственным желаниям. Я всего лишь дублер, так что не притворяйся, что тебя волнует, не притворяйся, что ты хочешь от меня чего-то, кроме того, чтобы я наконец подчинилась тебе, чтобы я могла стать самой дорогой проституткой всех времен. — Я без юмора смеюсь. — Ну, я отказываюсь быть той, кто согревает твою постель просто потому, что человек, которого ты действительно хочешь, мертв. Иди, оплакивай свою драгоценную Адриану, а меня отпусти.

Мой голос надламывается на последней просьбе, и я ненавижу это. Ненавижу, что он слышит эту слабость, что он, вероятно, видит слезы, накатывающиеся в уголках моих глаз, но сдерживаемая неделями боль и обида пытаются вырваться на свободу.

Затем его руки снова запутываются в моих волосах, и его рот снова касается моего, как будто он не слышал ни одного моего слова. Я толкаю его. Я кусаюсь. Я пытаюсь дать ему пощечину еще раз. Шок замораживает меня на месте, когда моя левая рука касается его губы. Он трогает это место, его большой палец отрывается изо рта с тонкой струйкой крови. Должно быть, моё кольцо порезало ему губу.

Но вместо того, чтобы разозлиться, его горящие глаза находят мои, а улыбка растягивается в злобной ухмылке, обнажая зубы, частично залитые кровью.

— Правильно, сражайся за меня, амор .

✽✽✽

Глава 38

Тьяго

— Что? — спрашивает она, обеспокоенная моей кровоточащей губой.

— Я люблю другую, — признаюсь я ей, всматриваясь в ее глаза. — Что ты чувствуешь? —

Забота в ее взгляде закрывается, беспокойство по поводу моего пореза исчезает в мгновение ока. Она толкает меня в грудь, и те слезы, которые я заметил ранее, снова вернулись в ее глаза.

— Я ненавижу тебя, — обещает она, ее нижняя губа дрожит.

— Ты меня ненавидишь.

— Я ненавижу

тебя, — кричит она ломающимся голосом.

— Почему?

Ее руки трясутся, и я хватаю одно предплечье, затем другое и дергаю ее вперед, прижимая ее к своей груди.

— Терпеть тебя не могу, — говорит она, борясь с моей хваткой.

— Почему? — Повторяю сквозь стиснутые зубы. — Почему Адриана тебя так беспокоит?

Я не уверен, откуда Тесс знает о существовании моей сестры, если я еще не упомянул о ней. Я также не понимаю, как она пришла к выводу, что Адриана была моей предыдущей любовью. Но я не боюсь использовать эту возможность, чтобы докопаться до правды, что преследование Тесс и ее выслеживание только для того, чтобы найти ее в темном коридоре наедине с другим мужчиной, сделали что-то безбожное с моими внутренностями, от чего я до сих пор оправляюсь.

Первое, что я заметил еще до того, как узнал Каллума, было то, что их руки были соединены. Удар в живот был быстрым и изнурительным, ощущение, будто меня столкнули с невероятно высокого здания и я быстро несся к твердой, смертельной земле, полностью калеча. На меня обрушилась ревность, жестокая, примитивная и порочная. Тот факт, что мы не спали вместе, означал, что она не была моей, по крайней мере, не полностью, и необходимость немедленно заявить права на нее была сокрушительной. Я едва даже осознал тот факт, что ударил одного из моих ближайших союзников, человека, который, как я знаю, уже давно счастлив в браке.