Шахта дьявола

Тесс бьется против меня, яростные слезы текут из уголков ее глаз и наконец скатываются по ее покрасневшим щекам. Я впервые вижу ее плачущей после того, как ее шлепали, и это не из-за ее отца, или того, что я сделал с Дагни, или потому, что она тоскует по дому, а из-за меня . Потому что мысль о том, что я люблю другую женщину, сводит ее с ума.

И если у меня были какие-либо сомнения относительно того, можно ли спасти какие-либо части моей души, они развеивались с громким «нет».

Потому что я люблю это.

Мне чертовски нравится , что она проливает из-за меня слезы.

— Это слезы из-за Адрианы?

— Не произноси ее имени, когда прикасаешься ко мне. Я оставлю тебя, — решительно клянется она. — Клянусь Богом, я сделаю это. Я убегу и на этот раз позабочусь о том, чтобы ты никогда больше не

взглянул на меня.

Ухмылка спадает с моего лица быстрее, чем она успевает ее заметить. В одну секунду она есть, в следующую — исчезла, сменившись мертвенно-бледным выражением лица. Я хватаю ее за лицо и сжимаю челюсть рукой.

— Пригрози, что бросишь меня еще раз, Тесс. Попробуй.

Она открыто рыдает, слезы катятся по ее щекам, она закрывает глаза и опускает голову мне на грудь, измученная и расстроенная.

— В последний раз я спрашиваю тебя, Тесс, и хочу реального ответа, — требую я, обхватывая ее волосы своим кулаком. — Почему Адриана тебя беспокоит? Почему упоминание о ней заставляет тебя ненавидеть меня?

Ее голова откидывается назад, ее взгляд находит мой, и она никогда не выглядела более красивой. Ее глаза яростно вспыхивают, гнев, мука и боль в них очевидны, и с этим одним взглядом последний клочок ее сопротивления наконец разрушается, разрываясь на куски вокруг нас.

— Потому что ты должен быть моим,

— плачет она, сверкая глазами. — Ты заставил меня надеть это кольцо, — говорит она, тыча левой рукой мне в лицо. — Мне не нужно делить тебя ни с кем, так же, как и тебе не нужно делить меня.

Когда она сдалась, в моих венах течет триумф, дыхание, которое я долго сдерживал, наконец выдохнул, когда правда слетела с ее губ. Ее руки безвольно опускаются по бокам, когда я их отпускаю. Я обнимаю ее и крепко прижимаю к себе в удушающих объятиях.

— Я твой, — шепчу я, уткнувшись лицом в ее волосы. — Нет никого, кроме тебя.

Тесс хнычет, руки осторожно поднимаются по моим бокам и остаются там. Я не уверен, собирается ли она оттолкнуть меня или притянуть ближе, и, кажется, она сама находится в неведении относительно своего решения.

— Клаудия ничего не значит. Меньше , чем ничего. Я даже не помнил, кто она такая. Ты прервала меня, когда я собирался сказать ей, что единственный человек, которому разрешено прикасаться ко мне, единственный человек, которому я хочу улыбаться, — это ты . И Адриана. — Тэсс напрягается. — Я не знаю, почему ты думаешь, что Адриана — старая любовница, но это не так. Она моя младшая сестра. Была моей сестрой.

Тесс осторожно прижимается к моему туловищу. Я неохотно позволил ей переместить меня, чтобы она могла заглянуть мне в лицо. Ее глаза ищут мои, широкие и неуверенные. — Была?

— Ее убили почти полтора года назад. Я ищу людей, которые ее убили, чтобы отомстить за ее смерть. Если ты услышала что-то, что заставило тебя неправильно истолковать, кем она была для меня, мне очень жаль. Я расскажу тебе все об этом. Бля, я тебе даже покажу , если хочешь, но позже. Прямо сейчас… — Я облизываю губы. — Прямо сейчас ты мне нужна. Я тебе нужен, Тесс?

— Не называй меня так. — Мои руки болезненно сжимают ее, но затем она шепчет: — Называй меня амор

Темная похоть, порожденная территориальной потребностью, оживает, распространяясь по моим венам, как лесной пожар. Я тянусь к разрезу ее платья и касаюсь ладонью внутреннюю часть ее бедра, моя большая рука крепко сжимает ее. Она задыхается, когда чувствует укус холодного металла от моих колец, обжигающий ее кожу. Зрачки у нее расширены, глаза восторженно устремлены на меня.

— Я тебе нужен, амор ? — Я дышу.

Она настойчиво кивает. Наказывающий шлепок по внутренней стороне бедра заставляет ее всхлипнуть.

— Скажи это.

Тесс тянется ко мне, и одно это чуть не ставит меня на колени. После всего этого времени и напряжения между нами, видя, как ее руки приближаются ко мне по собственной воле, чтобы приблизить меня, я чувствую, что меня вот-вот обнимет единственный Бог, в которого я верю. Ее руки обвивают мою шею, ее пальцы бегут мне на затылок и жадно ныряют в мои волосы, а глаза мои закрылись в поклонении перед ее алтарем.

Возможно, это прозвучит кощунственно, но этот дьявол гордо живет в богохульстве.

— Есть только я?

Я киваю, и мой голос становится хриплым, когда я подтверждаю: — Только ты.

Она наклоняется вперед и требует моих губ, впервые инициируя поцелуй между нами и почти заставляя меня потерять сознание в процессе. Я обхватываю ее шею, чтобы ее рот прижимался к моему, но в конце концов она отстраняется. Ее губы зависают на расстоянии волоска от моих, потому что я не позволяю ей идти дальше.

Она смотрит мне в глаза и говорит: — Тогда трахни меня.