Шаман

— Да, это я. Карл Федорович, у нас несчастный случай произошел. Одного человека ранило. Все очень серьезно, нужна операция. Георгий Извольский — хирург. Если вы позволите, мы отнесем раненого к нему в операционную, а сами спокойно поговорим. Ирина здесь, она не пострадала. Устала только очень и замерзла.

Я без очков и бинокля видела, как у отца вытянулось лицо. Информация мягко говоря ошеломляющая, но главное из монолога Конта он вычленил и сразу же отреагировал:

— Да, конечно. Влад, помоги с раненым.

Шульгин дважды стукнул в дверь и спрыгнул с крыльца. Напряжение разрядилось в кипучую деятельность. Из дома вышли еще два человека. Крепкие ребята, чем-то похожие на «физиков» Дорохова. Сидя в доме все слышали, объяснять не пришлось.

Конт оттеснил меня в сторону, возле снегохода с волокушей и так было мало места. Я едва успела вытянуть шею и разглядеть, как Изга молча зашел в дом под колючим взглядом отца. Он здесь хозяин. Он хирург, анестезиолог и медбрат в одном лице. Почти театральное выступление Сергея сэкономило на разборках кучу драгоценного времени. Нельзя было его терять еще и на подготовке к операции.

Я продолжала цепляться за банкира, а он не возражал. Мы так и стояли вместе, пока волокушу на руках поднимали на крыльцо. Час, два или больше Изга не скажет ни слова. Вся тяжесть переговоров со злым и очень подозрительным Карлом Риманом ляжет на Сергея. Лучшего повода поверить во вмешательство духов мне не представится. Единственный человек на всю тайгу, кого отец мог выслушать и не отмахнуться, взял меня за локоть и повел к дому. Ноги все еще дрожали.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Перчатки Изга снял с характерным треском и выбросил в то же ведро, куда до этого сложил окровавленные операционные простыни. Андрей вздрагивал и морщился во сне. Эффект от анестезии проходил медленно. Тот момент, когда пациент уже в сознании, но все еще в тумане. Инструменты хирург Извольский обработает позже, а извлеченную пулю лучше выбросить. Незачем носить её на груди, как защитный амулет, и верить, что второй раз не зацепит. Глупая мода, но солдаты верили. И бывшие солдаты тоже.

Шаманы же больше полагались на метки смерти. У Андрея она растаяла над головой прямо во время операции. Изга захватил пинцетом пулю, и знак из нескольких переплетенных линий погас. Даже шлейфа не осталось или фантомного свечения. Пустота.

— Жить буду? — сонно спросил разведчик.

— Будешь, — коротко ответил шаман.

Пока следующая метка не появится. Бывает так, что раз пятнадцать вспыхивает и гаснет, а потом долго не зажигается. Тяжело верить в судьбу после такого. Уж больно зыбкая ткань реальности, меняется от любого чиха. Но если в плюс, то обычно никто не возражает.

— Спасибо, — пробормотал Андрей, пытаясь удержать глаза открытыми. Веки норовили слипнуться, ресницы дрожали. Длинные, как у девушки, но светлые и почти неразличимые. Белобрысый парень. Странно, что не веснушчатый. — Спасибо вам, — повторил он уже четче. — Беркуту, Ярославу, тем, кто меня нес сюда.

— Я хочу поблагодарить родителей и киноакадемию, — не удержался Изга. — Я посвящаю этот Оскар…

Андрей прыснул от смеха и тут же застонал:

— Ой, ой, не надо, смеяться больно. Я серьезно же.

— Я тоже. Ну, почти.

Операционную Изга оборудовал в одной из комнат первого этажа. Она долго оставалась неиспользуемой и неприкаянной, хранила строительный мусор и вроде бы нужные вещи, но сложенные почему-то здесь. Так было, пока в деревенский ФАП не прислали новую мебель, а старые тележки для инструментов не выкинули на улицу. «Нужны? — спросил Модун, когда шаман проходил мимо и задержался на них взглядом. — Забирай». Потом кушетку для осмотра, стеклянный шкаф под замком. Нельзя оперировать, если ты больше не хирург. Но знать, что можешь помочь и ничего не делать нельзя вдвойне.

Сначала Изга хранил мебель ради ностальгии, затем перенес в комнату аптечку, еще позже убрал все лишнее, повесил шторы на окно, поставил в шкаф саквояж с инструментами. В один день как-то само собой вышло, что обработать загноившийся палец позвал именно сюда. Дел на две минуты, не гонять же мать пятерых детей в райцентр, пока в ФАПе опять нет фельдшера. Не задерживались они в деревне, не хотели работать абы где за копейки. А он шаман. Ему нельзя, но если по мелочи, то можно.

«По-крупному» он здесь был дважды. Первый раз, когда спасал Ирину и вот сейчас.

— Тебе все равно в больницу нужно, — предупредил Изга. — Отлежишься у меня немного, а дальше, как командир ваш скажет.

— Спасибо, Георгий Александрович, — повторил парень. — Огромное вам спасибо.

Запомнил все-таки отчество. Один раз слышал и то в полудреме от долгой поездки.

— Изга, — поправил шаман. — Меня так называют.

— Извините, привык. Врач же. Я с детства со всем уважением. Только по имени отчеству. Но раз надо по-другому, то пусть.