Шанхай. Книга 2. Пробуждение дракона

Они занимались этим почти целую неделю и потеряли лишь двух человек. Потери японцев приближались к четырем сотням убитых и покалеченных. Но каждое утро японцы сжигали своих погибших, а потом с еще большей яростью набрасывались на мирных жителей. Теперь за каждого убитого или раненого они распинали и вешали на самых видных местах до тридцати китайских мужчин, предварительно взрезав им животы, чтобы крысы могли тут же поживиться. Они сложили огромный костер, вскипятили воду в большом котле и бросали в него китайских мальчиков, чьи пронзительные крики час за часом разрывали повисшую над городом тишину.

Смерть в кипящей воде наступала не сразу.

* * *

Максимилиан надел подвесную систему — конструкцию из брезентовых ремней, на которой парашютист висит во время прыжка. Ее в последнем ночном рейде захватил в качестве трофея Убийца и подарил Максимилиану как сувенир, на память. Тот продел длинный шелковый шнур в переднее металлическое кольцо, перекинул через балку, снова пропустил ее через кольцо и завязал мудреным скользящим узлом. Максимилиан никогда не умел вязать узлы, но зато, как выяснилось, его руки каким-то необъяснимым образом умели это делать и ловко орудовали сами по себе. Затем молодой человек потянул за свободный конец веревки.

Его не удивило то, что он оторвался от пола и мягко взмыл в воздух. В Нанкине его уже ничего не удивляло. Каждую ночь он ходил по улицам и слушал, как город стонет от боли. Максимилиан никогда не бывал здесь прежде, но знал этот город досконально. Он знал, где что находится и как что работает. Даже узлы.

Он снова потянул за шелковую веревку и поднял себя до уровня верхних окон. Там, в комнате, находились двадцать мужчин, и с ними — их вожак. Большинство спали, некоторые негромко переговаривались, дожидаясь наступления темноты, чтобы снова отправиться на свою смертоносную работу.

Днем по древним улицам топали драконы Комодо, но с наступлением сумерек они забивались в логова и терпеливо дожидались рассвета.

* * *

Две недели ночных разбоев не охладили пыл Убийцы ни на йоту, даже несмотря на то что он потерял два пальца на правой руке. Максимилиан видел, как он прижигает рану раскаленным добела металлическим прутом. От запаха жженой человеческой плоти его затошнило, а вот на Убийцу не подействовала ни вонь, ни боль.

Максимилиан знал, что очень скоро жители Нанкина спасуют под давлением японцев и выдадут их, и он сказал об этом Убийце.

— Почему для тебя это так важно? — ответил тот вопросом.

— Потому что так не может продолжаться до бесконечности, — выпалил Максимилиан, пытаясь сдержать гнев, который закипал в нем все чаще.

— Может, ты хочешь меня ударить? — предложил Убийца с гримасой, которая, как теперь знал Максимилиан, означала у него улыбку.

— Это было бы нечестно, — также с улыбкой ответил Максимилиан. — У тебя не хватает пальцев на правой руке.

— Я могу и тебе отрезать два пальца, если это удовлетворит твои представления фань куэй о честной игре.

— Очень умно. Но оставаться здесь и дальше — опасно, и ты это знаешь. Прошлой ночью ты снова потерял человека, и странно, что только одного. Нам нужна помощь извне.

— Тем, кто находится извне, как ты выражаешься, наплевать на глупых косоглазых.

Последнее слово сорвалось с губ Убийцы как грязное ругательство, каковым оно, в сущности, и было.

— Возможно. Но если бы они знали, что творят здесь японцы, если бы они узнали…

— Они бы от души посмеялись. Одни язычники убивают других. Какое им до этого дело! Для них имеет значение лишь то, что из Поднебесной продолжают прибывать груженные шелком и чаем корабли. Мы уже почти построили для них железные дороги. По их мнению, китаёзы только на то и годны.

Максимилиан не стал спорить. Ему уже неоднократно приходилось слышать подобные рассуждения из уст тех, кто направил его в Поднебесную. Но, несмотря на это, он не отступился и, положив ладонь на щеку Убийцы, проговорил:

— Мы должны попытаться. Мы обязаны поведать миру об ужасах, которые происходят в Нанкине.

Убийца посмотрел на рыжеволосого фань куэй и медленно кивнул.

Через две ночи все члены Гильдии собрались вокруг маленького костерка, разведенного ниже по течению реки, и вожак пересказал им доводы Максимилиана. Мужчины обдумали услышанное так, как это умеют только мыслящие люди, — молча.

— Моя семья живет прямо над газетным киоском, — наконец заговорил самый молодой из них. — Каждое утро возле него собираются сотни людей. Те, кто не умеет читать, ждут, когда кто-нибудь прочитает им новости, и все рассматривают фотографии. И это не единственный киоск в городе. В Шанхае их тысячи.

— Да, но все шанхайские издания находятся под контролем японцев.

— Только не те, что выходят во Французской концессии и Иностранном сеттльменте, — заметил Максимилиан.

— Верно, — подтвердил его слова Убийца.

Вновь наступило молчание.

На своем ломаном, но улучшающемся день ото дня китайском Максимилиан попросил молодого человека повторить то, что он только что сказал. Внимательно выслушав его, уточнив значение некоторых слов и выражений, он проговорил: