Шансы есть…

Почти в час ночи Линкольн вернулся в “Рокеры”, клуб опустел, никого из музыкантов не было. У дальнего конца длинной барной стойки несколько припозднившихся смотрели трансляцию бейсбола с Западного побережья. Когда татуированный бармен с бородкой, прооравший “Рок-н-ролл!” несколько часов назад, заметил, что Линкольн нахмурился, глядя на эстраду, еще не расчищенную от музыкального оборудования, то расщедрился и сообщил, что “Большой Мик на кастрюлях” свое на сегодня уже отыграли.

– Я прикидывал, что они будут играть до закрытия, – сказал Линкольн и протянул ладонь поверх стойки. – Кстати, я Линкольн.

– Кевин, – ответил парень, и они пожали друг другу руки. – Обычно так и есть. Как ваш друг?

– Судя по всему, с ним все будет хорошо.

– Ну и кровища же, – сказал Кевин, разглядывая рубашку поло Линкольна, всю в ржавых кляксах, как и его твиловые штаны. Одежду в больнице Линкольн замыл, как сумел, но вид был тот еще.

– А вы Мики знаете?

Скрестив на груди ручищи, бармен фыркнул.

– Большого Мика все знают. – “Здоровяки, – казалось, выражало само его тело, – все друг друга знают”. Вот только в курсе ли этого ребята с габаритами Линкольна? – Он в здешних краях легенда.

Вот этот факт, подумал Линкольн, можно прибавить ко всему остальному, чего он явно не знает о своем старом друге. В приемном покое он еще разок обдумал вопросы, поставленные Тедди, пока они сюда ехали, – теперь вопросы эти приняли угрожающие масштабы. Почему в самом деле

Мики стукнул того студентика в “САЭ” столько лет назад? И впрямь ли первое то было свидетельство ярости, таившейся под его обычным добродушием? И почему же он и дальше драил кастрюли в душной кухне корпуса “Тета”, где рубашка промокала от пота к концу каждой смены, хотя мог бы работать в прохладном, сухом зале столовой, обслуживая смазливейших девчонок во всем студгородке? Вряд ли из застенчивости. Рос-то он с сестрами и свободно держался с самыми сексапильными “тетами” – они в большинстве своем относились к нему как к старшему брату. Ну и в конце концов, почему же он уехал в Канаду, а не пошел служить? Сиюминутное решение – или таково было его намерение с самого начала, а он просто не доверял друзьям и не хотел с ними делиться?

Если Линкольн не в состоянии ответить на эти вопросы после четырех десятков лет дружбы, как тут надеяться постичь то, что ему по телефону сообщил Джо Гроббин за миг до обморока Тедди: что Мики, по причинам, какие Линкольн и не надеялся постичь, избил отца Джейси – человека, которого все они впервые увидели на выпускной церемонии, – так, что тот впал в кому? Как это вообще можно объяснить? Наверняка же их встреча не была случайной. Искал ли его Мики, и если да, то зачем? Имелось ли у него основание полагать, будто Дональд Кэллоуэй знает, где его дочь? Если ее отец знает, где она, то почему не знают все? Если только все случилось не наоборот – Кэллоуэй, прослышав, что Мики вернулся в Штаты, бросился искать его. Но, опять-таки, – для чего? Считал ли он, что Мики как-то связан с исчезновением его дочери? Что он удрал в Канаду, спасаясь не от призыва, а от допроса и возможного ареста? Но это все нелепица какая-то. Если отец Джейси подозревал Мики, разве не заподозрил бы он, как Гроббин, заодно Линкольна и Тедди? Джейси провела выходные с ними троими. Почему тогда выделять Мики?

– А где он сейчас может быть, не знаете? – спросил Линкольн. – Я очень надеялся с ним поговорить.

Кевин пожал плечами.

– Насколько я понимаю, ночует у кого-то на острове. Но теперь у него с Дилией дела, а потому кто ж знает? Может, нанял водное такси отвезти ее обратно на Кейп.

– Дилия?

– Певица. Пурпурные волосы.

– А что с ней не так?

Большим и указательными пальцами бармен изобразил шприц и уколол им себя в руку.

– Должна была находиться в рехабе, но, очевидно, выписалась.

– Она обычно поет с группой?

– Когда в завязке. Глотка у нее луженая.

– И они с Мики вместе?

– А вот этого я не знаю. – Линкольн отчего-то подозревал обратное, но Кевин это произнес таким тоном, что стало ясно: хватит с него вопросов. – Вам чего-нибудь налить?