Шанталь, или Корона против 2

– Обещаете вести себя тихо?

Пообещала активным кивком. Избавленная от кляпа, с облегчением вдохнула холодный воздух, облизала пересохшие губы, открыла рот…

– И никаких вопросов, – предупредили сзади.

Голос внезапно показался смутно знакомым, но в голове плавала мутная усталость, мысли, замороженные холодом, напоминали студень, и я сдалась, позволив себе расслабиться и прикрыть глаза.

Сквозь дрему ощутила, как копыта застучали по насту дороги, как лошади перешли на рысь, а холодный ветер забрался под плащ, выстуживая остатки тепла.

Меня аккуратно сняли с лошади, куда-то понесли. Бережно развязали, уложили на твердое, сверху прикрыли чем-то теплым, и я окончательно провалилась в беспокойный сон. Куда-то бежала, увязая в глубоком снегу, искала Черныша, дралась с тенями, дрожала под проливным дождем, горела от жара в пустыне. И так по нескольку раз, не в силах вынырнуть из липкого кошмара.

– Дэр, – от порога сторожки лесника приветственно приподнялся Рыжий, баюкая раненую руку. Еще четверых он насчитал в лесу, и судя по тому, что его заметили на дальних подходах, – банда свое дело знала хорошо. Дозорные передвигались умело и бесшумно, и лишь слабый магический дар позволил ему засечь их.

– Сиди, – махнул, возвращая раненного на место, – где все?

– Тир с Принцем поят лошадей, остальные отдыхают и готовят обед.

Про дозорных, молодец, умолчал. И правильно, он для банды – чужак, наниматель и доверие ему лишь на размер кошелька с золотом полагается.

– Девушка?

– Еще не выходила.

Озабоченно нахмурился – скоро полдень, с другой стороны, девушке пришлось несладко, да и легла вчера поздно, но беспокойство заставило ускорить шаг и почти ворваться в сторожку. Внутри жарко горел очаг, воздух был наполнен запахами жаренного мяса, пригорелой каши, лошадиным потом и немытыми телами. Мужики честно пытались вести себя тихо, но что такое четверо здоровяков в тесной избе? При его появлении негромкий смех стих, разбойники повернулись ко входу, Жбан отнял баклажку с холодной водой от головы и привстал с лавки.

Но Фридгерса мало интересовали временные соратники. Он прошел к углу, отдернул грязную занавеску и замер, всматриваясь в лицо девушки. В глаза бросились покрасневшие щеки, обметанные губы, спутанные волосы и тяжелое с присвистом дыхание, но главным сюрпризом стало другое – он знал эту девушку и меньше всего ожидал увидеть ее здесь. Но дневной свет не оставлял сомнений: его рыжее солнце металось в бреду на грязных шкурах.

– Так вот вы какая, дарьета ВанКовенберх, – присел на край топчана, взял горячую ладонь в руки, погладил нежную кожу.

Во Фракании она использовала другую фамилию, да и Шанталь – не такое уж редкое имя, чтобы он даже в мыслях допустил совпадение. Значит, это ради нее он бросил все дела и отложил взятый в империи заказ. Ради нее третьи сутки спал урывками. Ради нее ему было обещано внушительное вознаграждение. Ради нее он перешел дорогу роланской короне. Не в первый раз, но теперь придется чаще оглядываться.

Впрочем, об этом еще будет время спросить у солнца, главное – быстро поставить ее на ноги. Если он потеряет заказ по дороге – не простит самому себе.

Поднялся, повернулся к разбойникам, и те попятились под его тяжелым взглядом.

– И никому не пришло в голову проверить, откуда столь крепкий сон, когда вы топочете здесь, точно табун лошадей?

– Так… это… – главарь сглотнул, вытянул шею, стараясь заглянуть Фридгерсу за спину, – кто их дарьет знает. Может, они всегда так спят?

Фридгерс прищурился, и главарь успокоительно поднял руки:

– Поняли мы, поняли.

– А что случилось-то? – с простодушным удивлением спросил Жбан, и Фридгерс скрипнул зубами, сдерживая порыв метнуть нож в лоб, за которым пряталось столь малое количество мозгов.

– Воды нагреть. Отправь кого-нибудь в деревню. Нужен мед, молоко. Самогон есть?

Главарь повеселел:

– Обижаешь, конечно, есть. Мы же договорились: пока не закончим, ни капли. Целая баклажка.

– Вот с нее и начнем, – кивнул Фридгерс.

По одному виду матери Леон понял – визит во дворец не удался.

– Да что он себе позволяет! – воскликнула дарьета ВанДаренберг, в сердцах швыряя перчатки на банкетку. – Думает, меня можно держать в приемной, точно безродную девку! А потом отправить домой!

Фэльма, не раздеваясь, прошла в кабинет, открыла бюро, достала хрустальный графин, плеснула себе золотой жидкости, осушила залпом. Леон, с удивлением наблюдая за матерью, поспешно прикрыл дверь. Не хватало еще дать слугам повод для сплетен.

– Все так плохо? – спросил, потому как настолько злой он не видел мать, даже когда сбежал с навязанного свидания, выпрыгнув со второго этажа.

– Паршивее не бывает, – подтвердила Фэльма, поджимая красивые полные губы. – Я ведь предупреждала: неважно, сколько сил ты отдаешь на благо страны, если понадобится – император использует тебя так, как ему потребуется.

– Меня сместили с должности? – прищурился Леон.

– Пока нет, – покачала головой Фэльма, – но курсируют упорные слухи об опале и твоем скором отбытии за Касторские горы.