Шанталь, или Корона против 2

Утро было недобрым. Его не спасали ни солнечный свет, щедро льющийся в окно, ни беззаботный птичий гомон, доносящийся с улицы, ни сладкий запах сдобы, шлейфом расходящийся вслед торговке пирожками. Я сглотнула голодную слюну и нырнула обратно в комнату, захлопывая створку окна.

Лежащая внизу улица могла принадлежать любому из сотен провинциальных городов нашей империи. Типичные двух-трехэтажные дома с высокими крышами и резными ставнями на окнах. У кого имелось достаточно золота, возводили каменные стены под стропила. Те, кто победнее, использовал камень для первого этажа, отданного под лавки и мастерские, второй, третий – жилые – строились из дерева.

На мостовой блестел, покрытый утренней изморозью, булыжник. По тротуарам широкой улицы торопился в обе стороны народ. Скрипели повозки, влекомые флегматичными лошадьми, звучным гудком распугивали из-под колес зазевавшихся прохожих редкие автокары. Текла нормальная обывательская жизнь, и я остро ощутила свое одиночество. Меня, точно камень, вышвырнули на обочину. Снова одна. Без поддержки семьи, друзей, жениха.

Странное дело. В чужой стране, когда за спиной горели сожженные к отступлению мосты, собственное одиночество воспринималось легче. А здесь я фактически была не одна.

От одной мысли о наемнике в висках закололо, руки сжались, впиваясь ногтями в кожу ладоней. Этот сын бездны не оставил мне одежды, и я стояла у окна, кутаясь в одеяло, с отвращением перебирая доступные для девицы в ночной рубашке варианты.

Обратиться за помощью к прохожим – проще сразу сдаться властям. Народ у нас в меру жалостливый. Девице поможет, только если у этой девицы волосы не обрезаны, как у закоренелой преступницы, и ею, согласно словам наемника, не интересуются маги. С короной у нас отдельные смельчаки любят поспорить – вполголоса и оглядываясь, но с магами предпочитают не связываться. А могут и к ведьмам, не разбираясь, причислить. Пусть те и остались в сказках, но кто сказал, что одна рыжая, симпатичная не окажется вдруг исчадием бездны?

Я представила, как сонную благонравность городка разрывают возгласы: «Ведьма! На костер!», и отшатнулась от окна. Спасите боги от такого.

Наемник не поскупился, оплатив номер в приличной гостинице. И я целиком одобряла его выбор. Наслышана, какой ужас творится в провинции, особенно в бедных районах.

Воображение тут же сыграло со мной дурную шутку, и пусть номер был чист, без живности на полу, белье на постели – белым, мне захотелось принять ванну, но в номере был только крохотный закуток с раковиной и отхожим местом. Ни еды, ни денег – кольцо, и то подделка, – ни горячего чая для больной. В тюрьме хотя бы кормили три раза в день по расписанию.

Если бы не волосы, выдававшие во мне то ли заразную больную, то ли беглую преступницу, давно подняла бы шум, требуя служанку.

В номере я промаялась до полудня, успев пройтись по родословной наемника, особое внимание уделив той, бездной проклятой, глупости, заставившей обрезать мои волосы.

Наконец ключ скрипнул, дверь распахнулась, и на пороге появился незнакомый мужчина с подносом в руках. Одет визитер был в приличный костюм, но небрежно заправленная рубашка, закатанные рукава пиджака выдавали привычку носить дешевое и простое. А еще было в его внешности и в том, как он двигался, нечто такое, заставившее меня забиться в дальний угол кровати, укутаться до подбородка в одеяло и с сожалением вспомнить, что кошелька нет и жизнь обменять не на что.

Рукой нащупала кулон на груди – единственное украшение. Сжала с твердым намерением – не отдавать.

Мужчина бросил в мою сторону нечитаемый взгляд, без усилий удержал поднос одной рукой, второй прикрыл дверь, повернул ключ. Я прикинула, успею ли метнуться к окну, и с сожалением поняла – нет.

– Обед, – объявил он. Поставил поднос на стол, повернулся, принявшись без всяких церемоний разглядывать мою особу.

Ответила тем же.

Что сказать… Встретишь такого ночью на узкой дорожке, счастье, если оставишь себе жизнь.

Тонкий шрам, начинающийся под глазом и пересекающий левый уголок губ, придавал вечную ухмылку шута. Короткие, с проседью волосы. Узкое, в чем-то породистое лицо. Не ошибусь, если в предках данного типа отыщутся бастарды. В деревнях такое не редкость.

У мужчины была высокая, обманчиво сухощавая фигура. Наш конюх, помнится, подковы гнул такими «тонкими» пальцами.

Я встретилась с мужчиной взглядом и с трудом подавила порыв нырнуть под одеяло с головой. В темных глазах стыло странное выражение, от которого у меня снова упорно закрутились мысли о кошельке.

– Смелая дарьета, – с усмешкой оповестили меня.

Спасибо, я в курсе. Смелая, но глупая.

– Ешь, – приказал и внес ясность: – Посуду заберу через полчаса.

Хлопнула дверь, повернулся ключ.

Я выдохнула, растерла лицо ладонями.

Так-так, Шанти. Каков был один из твоих «гениальных» планов? Подкараулить того, кто войдет в комнату, вырубить стулом по голове? Вот «товарищ» посмеялся бы! Нет, поржал.