Шараф-наме. Том I

Словом, /432/ осенью 940 (1533-34) года [во главе] около десяти тысяч пеших и конных, копьеносцев, мушкетеров и лучников, поддерживаемый Фил-Иа'куб-пашою, Улама, уступая настояниям знати, во второй раз направился через Хизан в район Татига. Под знаменем Шараф-хана было не более пяти тысяч человек. В связи с этим пришел ему на память совет шаха Тахмасба, и он решил направиться в Алатаг и Алашкерт, послать в Тебриз за Муса-султаном и эмирами, вызвать войска и дать Уламе сражение. Но знать [племени] рузаки не поддержала то мнение, в особенности Саййиди 'Али-ага Партафи, который в то время был полномочным векилем Шараф-хана[1106], а также предводителем и старейшиной [людей племени] рузаки. От избытка недомыслия и глупости он заявил в помещении дивана и в присутствии Шараф-хана: “Коль проявит ашират рузаки в сражении с Уламой беспечность и нерадение, я соберу неверных и армян Бидлисского вилайета и выступлю против “его”. Шараф-хан, имея полную осведомленность в искусстве гадания по песку и звездам, заявил: “В соответствии с линиями на песке звезда Уламы на этот раз в зените, а наша звезда переживает падение. В такое время никоим образом не следует и недопустимо вступать в битву”.

Но из-за лишенных смысла речей и глупой болтовни курдов он не смог найти правильного решения вопроса и с тем небольшим отрядом принял сражение с многочисленным войском Уламы. Когда Улама подошел к границе области Татиг, которая относится к Бидлису, он выступил ему навстречу. Встреча враждующих сторон произошла несколько южнее крепости Татиг. Улама обратил тыл своей армии к горам. /433/ Засеянное просом поле, куда выходил его авангард, он превратил в огромную трясину, запрудив ночью воду, и сам занялся укреплением своих рядов. В центре и на флангах своего войска он поставил несколько рядов из лучников и янычар. Шараф-хан тоже выстроил свои ряды перед противником. [Люди] аширата рузаки по [своей] самонадеянности и безрассудству совершенно не приняли во внимание многочисленность врага и неподходящее для битвы место и начали военные действия.

Доблестные молодцы и ратники с нравом тигров, подобно разъяренным львам и свирепым леопардам, сцепились друг с другом, и пыль, [поднятая] смутой сражения, и пламя огня битвы поднялись к небесам. Стихотворение:

Разом с обеих сторон на всем скакуКурды сцеплялись друг с другом.Копытами [своих] коней они выбивали пламя,

Перемешав с кровью прах на поле брани.[Казалось], у тех свирепых разъяренных львов, [вооруженных] мечом и щитом,На голове полумесяц, а в руках солнце.

Напоминающая ужасного дракона кривая сабляЛишила землю покоя, а вселенную — рассудка.Все скрылось в тумане[1107] ружейного дыма,[Лишь] сверкали мечи в сияющих облаках его,

В тех облаках дыма, подобных бушующему морю,Рассыпали во все стороны град пуль [горящие], как солнце, ружья.

Между тем, когда пламя битвы и сражения достигло Капеллы, Амира-бек махмуди, на обязанности которого лежало оказание помощи войску Шараф-хана, со своими мулазимами прикрепил к челу бесстыдства повязку предательства. Стихотворение:

О сердце! Не ищи у сыновей [этого] мира преданности[1108],Ибо природе этих попутчиков чуждо человеколюбие.