Шассе-Круазе

Привезли его в Средневековье. Это было некое подобие временной тюрьмы на окраине города. Там его заперли в камере, сырой, холодной и абсолютно темной, где он провел несколько дней (сколько точно, не знает) без пищи, с минимумом воды, видимо, не свежей, так как у него начались кровавый понос и рвота. Потом перевели в другую камеру, такую же сырую и холодную, как и первая, но теперь уже с каким-то дьявольским светом, который не выключался ни днем, ни ночью, полностью лишив его сна. На следующий день к нему подселили соседа. Сначала Карл решил, что это «наседка», которой поручено объяснить ему, чем может обернуться его отказ. Но все оказалось гораздо хуже – это был довольно крупный бизнесмен, у которого нагло отобрали бизнес (рейдерство называется), а он посмел возмутиться, пригрозил Европейским судом. Бориса, так его звали, вывезли с дачи ночью, насмерть перепугав двоих маленьких детей и пригрозив жене – мол, если пикнешь, живым своего мужа больше не увидишь.

Они проговорили три дня и три ночи без остановки – все равно спать не давали, – парень отлично владел английским, и им было наплевать, слушает их кто-нибудь или нет. Карл за эти три дня узнал об этой стране столько, сколько не узнал бы, проживи он там много лет, имея то привилегированное положение, какое имел везде.

Потом этого несчастного человека насиловали у него, Карла, на глазах бутылкой из-под шампанского, видимо, в нравоучение. Три бугая держали, профессионально заломив руки, а четвертый пытал. Потом насильники менялись местами. Причем от нечеловеческих воплей жертвы и хлеставшей крови эти звери входили только в больший раж.

– Смотри внимательно, это карательная колоноскопия, следующим в очереди ты, – гыкали они в сторону Карла.

Потом, подначивая друг друга, в ход пустили собственные члены.

Остановиться их заставило только то, что несчастный признался в том, что болен СПИДом. Тут они швырнули его на пол и стали избивать ногами, не потрудившись даже заправить в штаны свои окровавленные обрубки. Они били его, пока Борис не потерял сознание.

– И ты не вмешался? – не удержалась Лора.

– Попытался. Получил удар по печени и обещание, что буду «следующим пациентом».

– Но… но они этого не сделали?! – Лора была в таком потрясении от рассказа, что не могла даже плакать, только вся покрылась красными пятнами.

– Не сделали. Но дали понять, что в любой момент могут сделать.

– А этот несчастный?

– Они бросили его умирать, окровавленного – этакий наглядный пример для меня. Я стал орать и биться в дверь камеры, призывая на помощь к умирающему у меня на глазах парню. Через какое-то время явились двое в грязных белых халатах и утащили несчастного, может, в тюремную больницу.

А с Карлом начали проводить «собеседования». Его приводили в кабинет к «милейшему» человеку, который угощал его коньяком и бутербродами с икрой и осетриной и доступно объяснял «очевидные» вещи. Что его, Карла, пригласили для обоюдовыгодного сотрудничества банков и что он должен считать это за честь.

– Вы, голубчик, не представляете, сколько желающих для такого сотрудничества! У нас вон бывшие канцлеры пристроены кормиться, а сколько еще в очереди! А мы вас выбрали. Вы теперь, что называется, в курсе, так что обратного хода нет. Правила игры очень просты: мы устанавливаем правила.

– Но они же не могли не понимать, что, как только ты выйдешь оттуда, ты можешь… поднять на ноги прессу! Подать в суд, наконец! – Лора отказывалась верить своим ушам.

– Ты ничего не поняла, детка, у тебя реакция человека, выросшего в цивилизованной стране.

– Но это же все-таки не джунгли! А люди там не каннибалы!

– Хуже – у тех есть извиняющие обстоятельства, они думают, что так правильно, они ничего другого не видели. А эти все самое дорогое держат здесь, на Западе – деньги, жен, любовниц, детей, – то есть в курсе того, как живет цивилизованный мир, и прекрасно пользуются его благами. Не без нашей помощи, между прочим.

– Ну, значит, тебе было чем им пригрозить! И потом, у них же тоже есть боссы, а у тех – свои. Они что, не понимали, что ты можешь выйти на самое высокое начальство?

– Во-первых, в тот момент было совсем не очевидно, что я оттуда выберусь. Во-вторых, неужели ты думаешь, что начальство не знает, чем занимаются подчиненные? Или ты считаешь, что они связались со мной по своей инициативе? Их главный принцип такой же, как и любой другой мафии, – лояльность всегда выше закона. Все повязаны – деньгами, кровью, криминалом. Там расследование убийств поручается самим убийцам, хищений – расхитителям, изнасилований – самим насильникам. Там умеют превращать в холуев всех. Даже нас, европейцев, холуями сделали. Причем так искусно, что мы этого даже не заметили, – они лгут так нагло, уверенно и чрезмерно, что парализуют сомнения тех, кому лгут.

Он помолчал.

– И еще одно, самое неприятное – нам кажется, что страх имеет пределы. Это только пока мы не встретились с неизвестным. У всех нас есть безграничный запас ужаса. И погрузившись в него, человек рискует потерять себя самого.

– Господи! Как же ты оттуда вырвался?!