Шатун

Молодой урс, к которому Доброга обратился со столь коварным вопросом, в ответ обиженно сплюнул в костер и пробурчал что-то весьма неодобрительное.

— А разве под вашими крышами правят женщины? — спросил Доброга у плечистого соседа.

— С какой стати! — возмутился урс.

— А почему тогда на наших землях должна править чужая богиня? — спросил Доброга. — И не будет ли в том обида нашему Велесу и вашему Хозяину?

— Богиня всего лишь родит нового бога от Хозяина, — не захотел сдаваться плечистый урс. — Вот этот новый бог и будет главным в наших землях.

— Не нравится мне это, — покачал головой Доброга. — Разве в урсских семьях и родах старшие младшим уступают место?

Тот новый бог когда еще в силу войдет, а вы ему будете кланяться в обход отца, который, помяните мое слово, не простит вам такого небрежения.

— А какое тебе дело до нашего бога, радимич?! — раздраженно крикнул пожилой урс.

— Мы живем на дальних выселках, — пояснил Доброга, — и привечаем всех богов, которые в силе. И вашему Лесному богу тоже жертвуем в медвежьем капище, что на Поганых болотах.

— Наши земли вы забрали, а теперь и наших богов под себя нудите, — продолжал сердито пожилой урс.

— Урсы никогда не селились в тех местах, — возразил Доброга.

— Не селились, потому что места там священные и, кроме Шатунов, там никто появляться не вправе.

Урсы одобрительным гулом поддержали соплеменника, а на пришельцев смотрели с нескрываемым недоброжелательством.

— Нас Хозяин не только не согнал с земли, но еще и Шатуново семя под наш кров вбросил, а мы того Шатуненка вырастили, — сказал Доброга. — Вот и скажи после этого, урс, что мы Лесному богу чужие. Были бы мы Хозяину неугодны, так духи из капища давно бы выжили нас с того места.

Как ни крути, а ответ радимича был сильным. Отрицать его правоту значило признать слабость Лесного бога и духов, которые служат ему в капище. Опять же Искар Шатуненок, о котором много ныне ходит разговоров среди урсов, вырос под кровом Молчунов.

— Я думаю, что рождение Шатуненка — это знак, данный нам богами, — продолжал Доброга, — освоить пустующие земли сообща и продвинуть наши поселения аж до самой Хазарии.

— А печенеги? — напомнил плечистый. — А хазары кагана Битюса?

— Если мы будем с тобой ратиться, то нам быстро наденут хомут на шею, — легко согласился Доброга. — Да и некому будет заселять пустующие земли, если радимичи и урсы полягут в битве. И будет эта наша гибель не во славу богов, а против их воли. Ибо воля та была выражена ясно — жить в мире, не считаясь далее, где урс, а где радимич.

— Ты что, ведун, чтобы толковать волю богов? — обиделся пожилой урс.

— Не ведун, но голову на плечах имею. Не все же старшине перетолковывать божью правду к своей пользе, надо же когда-то и простолюдинам услышать волю богов. Тем более что в этот раз голос богов прозвучал очень громко.

Среди окруживших Доброгу урсов послышался одобрительный смех. Урсы, похоже, как и радимичи, не всегда жили со своими старейшинами в ладу.

— Серебра не хватит у простолюдинов, чтобы поднять пустыри, — остудил пыл собравшихся пожилой урс. — А старейшины ради нас мошной трясти не будут.

— Конечно, — согласился Доброга, — куда проще стравить нас друг с другом за уже обжитые земли. И уж коли вы поднялись, урсы, против Великого князя, то оружие выпускать из рук вам не следует до тех пор, пока Всеволод не уравняет вас в правах с радимичами и не даст серебра, чтобы освоить новые земли. Смотрите, сколько шалопуг ныне и среди урсов, и среди радимичей. Разве ж столько людей пошли бы на разбой, если б имели возможность прокормить семьи?

Для урсов речь Доброги явилась полной неожиданностью. Конечно, Доброга не Великий князь, но ведь и слово простого радимича, сказанное в поддержку урсов, стоит дорого, ибо и Великому князю, и старейшинам придется с этим словом считаться.

— А боярин твой нас поддержит? — спросил пожилой.

— Боярин Драгутин урсам не чужой, — сказал Доброга. — Есть много свидетелей тому, как он жертвовал Хозяину, и Лесной бог его не отвергал. Не знаю, что вам предложит боярин, но на вашем месте я бы от его предложений не отмахивался. Средний сын Великого князя Яромира человек влиятельный в славянских землях. И если даджаны и новгородцы поддержат разумные требования урсов, то Великому радимичскому князю деваться будет некуда.

Доброга знал, к кому обращается. Ратники, стоявшие вокруг, были из смердов и городских обывателей. За мечи и секиры они взялись от крайней нужды, а не в целях наживы. В битве они не оробеют, но мирный труд им дороже воинских утех. У многих на руках семьи, жены да дети малые. Если вспыхнет большая усобица, то под многими радимичскими и урсскими крышами недосчитаются кормильцев. Много будет горя и слез, много будет разора. Погорельцев, сирот и шалопуг прибавится, а пользы для радимичей и для урсов не будет никакой. Не со старейшинами надо было говорить Драгутину, а с простолюдинами. Жалко, что Доброга не боярин и не Великий князь, а потому мало что зависит от него в этом мире.