Щепа и судьба (СИ)

В глубь земель отечества нашего…

В бездорожье…

Где и притаилось желанное существо с именем — Свобода.

Тогда как мне больше нравится хорошее русское слово — Воля.

Вот и вздумалось мне на тридцатилетием рубеже уйти на волю.

Обрести свободу.

Коль жизни без нее я в то время не представлял…

То была романтическая влюбленность в жизнь.

Не обремененную окружающими условностями.

И в себя!

Могущего все вынести, преодолеть, пережить.

Выплыть из любого водоворота.

Вскарабкаться на любую вершину и крикнуть оттуда:

— Люди! Как тут хорошо и свободно!

Когда вокруг тебя лишь небо, облака и орлы поднебесные!

…Вот о какой жизни мечталось мне…

После почти десятилетнего заключения в государственном учреждении.

Хотя и не обнесенного высоким забором с колючкой.

Но… не позволяющего глянуть выше того этажа, который был определен для тебя руководством.

А чтоб шагнуть на ступеньку вверх, ты должен был стать таким, как они — сидельцы верхних этажей.

Но я твердо знал: таким мне никогда не стать.

Тем более что любой подъем подразумевает спуск.

Иногда довольно стремительный.

Вплоть до соприкосновения с асфальтом.

И вслед за тем перед тобой закроются двери всех госучреждений…Уж так устроен тот мир, созданный по образу и подобию египетских пирамид.

Где на самой вершине помещается лишь кто-то один.

А все остальные с восхищением и завистью тянут шеи в сторону его сиятельного профиля.

А пирамиды, как давно убедился, есть олицетворение вечности. Проникнуть куда могут лишь избранные.

Потому любая геометрическая фигура вызывает у меня не восторг, а ужас от ее совершенства и недоступности.

Мне куда ближе формы попроще.

Будь то заячий след, воронье гнездо или бобровая плотника.

В них заключена иная красота, живущая в каждом нормальном человеке.

Таком же, как и я, противнике параллельных прямых и пятиконечных звезд.

* * *

…И вот после недолгих размышлений решил: в моем случае обрести свободу, можно лишь сделавшись промысловиком-охотником.

Ни больше и ни меньше!

И остаток жизни, а мне он мыслился совсем недолгим, стоит провести в лесу.

В глухомани.

В избушке.

Стоящей на берегу чистого ручья, незамутненного чьими-то котелками и фляжками.

С водицей в нем, пригодной лишь для моего индивидуального потребления.

И выбор был сделан…

Той же осенью увез меня гусеничный вездеход в непроходимую тайгу, где второй год пустовала желаемая мной избушка без вести пропавшего охотника.

…И был там хрустальный ручей.

И сумрачные ели…

И даже поленница неизрасходованных дров!

И кое-какая посуда в жилище об одно оконце.

И тишина…

Не омрачаемая скрипом тормозов, чьими-то пьяными криками или бравурными маршами в дни всеобщих торжеств.

А рядом с избушкой на девственно чистом снегу виднелись следы разных птиц…

А чуть в стороне — утоптанная лосиная тропа вечных лесных странников.

И множество других признаков отныне соседствующих рядом со мной таежных жителей.

* * *

…И было первое незамутненное спешными сборами на службу утро.

И первая лыжня меж смотревших на меня с усмешкой вековых елей.

И мелькнувший на верхушке одной из них рыжий беличий хвостик.

И первый удачный выстрел…

И осознание собственной силы и всевластности, безнаказанности и вседозволенности.

Даже не верилось, что ты наконец-то никому не подвластен…

И можешь заниматься тем, чем сам считаешь нужным.

И не исполнять чьи-то там мудрые распоряжения свыше, покорно отчитываясь о достигнутых успехах в конце каждого трудового дня.

И продолжалась такая моя эйфория то ли неделю, то ли чуть больше…

А потом накатила тоска…

И тупой вопрос: зачем мне все это нужно?

Кому от того польза, что ты коптишь небо, отапливая отсыревшую избушку?

Зачем стреляешь в безобидных белок и молодых тетеревов, с любопытством взирающих на твои хлопоты прямо с крыши твоего временного жилища?

Почему я должен все время кого-то убивать?

Только для того, чтоб ощутить себя великим траппером?

А не жить в ладу со всем живым, имеющим точно такие же права на существование?

Как и ты…

Всего лишь пришелец на их законную территорию…

* * *

…И было постыдное возвращение в черту своей прежней городской оседлости.

Несколько бессонных ночей.

Сна не было.

Но в глазах стояла избушка об одно оконце.

И тихий ручей…

И заячьи следы на снегу…

А рядом две параллельные прямые от моих лыж…

Которые почему-то никогда не пересекутся…

Как моя судьба не пересеклась с охотничьим промыслом…

О чем, честно скажу, не очень и жалею.

Прямых дорог в этой жизни не бывает…

А вот параллельных много, поди угадай, которая твоя…

* * *

…Если всю жизнь идти слишком быстро, забываешь, что оставляешь позади себя.

И наоборот — идя медленно, постоянно оборачиваешься назад.

Рискуя никогда не выбраться из цепких объятий прошлого.

Остановишься… — и рискуешь остаться в прошлом.

Так что каждый из нас обречен на выбор между прошлым и будущим.

Неизвестное — манит, отжившее — не отпускает…

* * *

…Меня же в те годы больше волновал лишь один вопрос: с кем быть?

С любимым человеком?

Но как только он встречен, в твоих помыслах он почему-то попадает в прошлое.

А кто не встречен?

Тот все еще живет в твоем будущем.

И где его искать?

Да и найдешь ли…