ЩИТ И МЕЧ

— Хорошо, — сказала девушка и добавила с горечью: — В сущности, мне сейчас уже нечего терять.

— Вот именно, и если командование узнает, что вы почти ничего не видите, вас все равно швырнут за бесполезностью обратно в лагерь. — И Вайс добавил беспощадно: — Кому нужны слепые!

Вот что Иоганн услышал от девушки.

Да, действительно, ее отец взял в свою семью Ольгу, дочь репрессированного полковника. Потом, когда началась война, Нина стала санинструктором в части, где комиссаром был ее отец. Попала в плен. Какой-то предатель донес немцам, что она вовсе не дочь комиссара. Решил он так потому, что отец держал себя с ней на фронте строго, совсем не по-родственному. К тому же предатель этот знал от кого-то, что комиссар взял в свою семью дочь репрессированного полковника. Вот он и подумал, что Нина не дочь комиссара, а дочь репрессированного. Так он и донес немцам, добавив, что отец девушки — бывший начальник штаба, крупный военный деятель.

На допросах Нина сперва все это отрицала. А потом товарищи посоветовали ей не сопротивляться гестаповцам, назваться той, за кого ее принимали, — Ольгой — и подписать все требуемые бумаги.

В разведывательную школу она пошла, надеясь, как только выбросят в тыл, воспользовавшись полученным оружием, уничтожить своего напарника и бежать.

И когда девушка, закончив рассказ, сказала, что теперь Вайс может передать ее в гестапо или расправиться с ней по своему усмотрению, он ответил не сразу.

Иоганн колебался. Поверит ли ему Нина? Сумеет ли, когда узнает, кто он, преодолеть радость, которую — Иоганн знал это по своему опыту — иногда труднее скрывать, чем самое горькое разочарование?

Он сказал с деланным равнодушием:

— Я так и думал, что вы притворщица. Но меня все это не касается. Мне поручено сопровождать вас на время вашего отпуска. И все. Запомните: этого разговора между нами не было. Все остается по-прежнему. Вы Ольга. Что касается вашего зрения, не беспокойтесь — найдем врача и используем оставшиеся дни на лечение.

— Вы сами не тот, за кого себя выдаете! — сказала торжествующе девушка.

— Вы что же, считаете, среди нас, немцев, нет порядочных людей? — И промямлил: — И, кроме того, вы такая хорошенькая, что я, естественно, могу испытывать к вам особые, нежные чувства.

— Чувства! — презрительно сказала девушка. — Вовсе вы не такой.

— А какой?

— А какой, вы хотите, чтобы я была?

Вайс положил ей руку на плечо, попросил:

— Пожалуйста, постарайтесь оставаться такой, какой вы были. Сможете?

Девушка кивнула.

— И постарайтесь быть любезной с баронессой. В сущности, старуха не такая уж ведьма. Ее гостеприимство вам еще понадобится.

— А больше вы мне сейчас ничего сказать не хотите?

— Хочу, но не могу.

Девушка расплакалась.

— Ну вот, — сердито сказал Вайс. — Куда же вы годитесь!

— Ну, немножко-то можно? — попросила девушка. — Пожалуйста!

— Ничего мы не можем, — сказал Вайс. — Ничего не можем себе позволять. Понятно? — Он вытер ей лицо своим платком. Приказал: — Улыбнитесь! Ну, не так жалобно. Нахально улыбнитесь. Так, как вы это умели делать. Ну вот, пожалуй, ничего, сойдет.

— Один только вопрос, — сказала девушка, — только один…

— Валяйте. Только один.

— Кино «Ударник»?

— На улице Серафимовича, — смело ответил Вайс.

— Вы знаете, — сказала она, сжимая его руку, — я сейчас такая счастливая!..

Вайс сердито перебил ее:

— Ну и все! Все!

Когда они вернулись в дом, девушка сказала баронессе любезно:

— У вас отличная усадьба, только жаль, что запущенная. Аллеи не очищены от снега, я даже промочила ноги. — И, поколебавшись, добавила: — Жаль, конечно, что я не все хорошо разглядела. У меня что-то с глазами.

После того как баронесса увела ее наверх переодеваться, Вайс попросил советника вызвать окулиста. Он сказал, что возместит все затраты, связанные с пребыванием агентки абвера в доме баронессы, так как на это ему отпущены специальные средства.

Вернувшись, баронесса спросила:

— Отчего это у нее?

Вайс объяснил:

— Как обычно: от отсутствия в лагерном рационе витаминов.

Советник заметил негодующе:

— Какая, в сущности, наглость со стороны наших противников вынуждать нас кормить военнопленных, когда эту обязанность следовало возложить на воюющие с нами державы!

Не задумываясь, Вайс ответил:

— С целью нанесения ущерба экономике противника мы в свою очередь возложили на него обязанность кормить немцев-военнопленных.

— У вас острый ум, — осторожно усмехнулся советник.

Вайс сделал вид, что не понял иронии. Обращаясь к баронессе, сказал:

— Дочь советского полковника восхищена вашим гостеприимством и просила передать, что у нее в роду все мужчины были военные, поэтому ваша родословная вызывает ее восхищение. И она просит извинить ее неуместные шутки.

— Да, тут вам звонил герр Лансдорф, — не без уважения в голосе сообщил советник. — Я заверил его, что с вашей подопечной все в порядке. Воспользовавшись случаем, я поговорил с ним об интересующем меня деле. Он просил передать, что не возражает, если вы некоторое время будете оказывать мне содействие. — Подмигнул. — Как видите, официальные и осведомленные лица не отказывают мне в своей поддержке.