Щит веры – воину-защитнику в помощь

Рассказ Сергея Петровича произвёл на меня огромное впечатление; несколько минут молчали. Я думала об одной из тайн Господа и великой Его милости — долготерпении, милосердии к людям и всепрощении; одновременно с этими мыслями пришла и другая: что стало с санитаркой Верой? Хотелось спросить; в то же время было неудобно, может быть, он никогда не встретил её и забыл? Но решилась спросить, вероятно, врождённое женское любопытство победило стеснительность.

— Вы после окончания войны не узнавали, куда делась Вера и что с ней?

Сергей Петрович недоумённо посмотрел на меня и сказал:

— Конечно, разыскал! Подробности о том, как она волокла меня к берегу, узнал от неё. Кстати, в рассказе упомянул об этом.

Любопытство подхлестнуло задать второй вопрос:

— Скажите, а где сейчас Вера?

Сергей Петрович улыбнулся, потом засмеялся, и в этом смехе было столько ласки и приветливости! Кончив смеяться, громко сказал:

— Вера, зайди, пожалуйста, к нам!

Я мгновенно всё поняла, готовая провалиться сквозь землю. Вера Алексеевна, жена Сергея Петровича, врач-невропатолог, с которой мы дружили уже несколько лет, была Верой-санитаркой, спасшей Сергея. Надо было догадаться об этом во время рассказа!

Человек скромный, обаятельный, старающийся каждому из друзей и знакомых сделать что-то доброе и хорошее, она никогда не рассказывала ничего о себе. Вглядевшись, увидела, словно первый раз смотрела на неё — среднего роста (совсем не маленькую) стройную женщину, чуть-чуть постаревшую — прошло двадцать восемь лет со дня боя у деревни Святой Ключ — лёгкие паутинки легли на её лицо — время безжалостно накладывает свой отпечаток на каждого из нас.

Сергей Петрович сидел на диване, смотрел на нас, как-то особенно по-доброму смеялся, а записывающий магнитофон безостановочно работал. Записи эти сделаны мной с магнитной ленты, поэтому, сохранив весь рассказ Сергея Петровича, мне пришлось в то же время многое править и редактировать, это было вынужденно.

Понимаю, что в написанном много внимания уделено военным действиям, но сократить не имела права.

С. П. Мамонтов.Из архива В. В. Быкова.

Д. С. О доверии ощущениям. Рассказ

Знамение…Или сон нехороший просто.

Кто-то скрыл, как шарик в напёрсток,значение…Предчувствие…Тревоги, как воды сточные,о которых и думать, в общем-то,кощунственно.Суеверия…Ощущения вне понимания,

и будто бы нет осязаниюдоверия.Пробуждение…Как всегда пограничное таинство,и при этом, конечно, случаютсянаваждения…

Оторвав голову от мокрой подушки, я несколько секунд напряжённо вглядывался в темноту помещения, постоянно моргая, стараясь сориентироваться в навалившейся реальности.

Осознав же, что всё в порядке, а на соседней кровати мирно посапывает Гена, я всунул ноги в тапочки и, накинув «флиску», аккуратно выскользнул на улицу…

Раннее-раннее утро. Тишина и полнейшая статика… И только еле слышное урчание кондиционеров…

Присев на скамейку, я закурил и медленно пробежался взглядом по незатейливому «ханкалинскому» пейзажу.

Квадрат однотипных вагончиков — обшарпанные двери, окна с москитными сетками, бетонные дорожки, зелёная трава и ярко-красные розы на газоне посреди всего этого светло-голубого уныния…

Сердце потихоньку приходило к нужному ритму, и я постепенно начал успокаиваться, хотя отголоски недавнего страха надёжно ощущались где-то в глубине моего мозга…

Я даже не мог вспомнить этот сон или его обрывки, но общие впечатления говорили о том, что он был очень паскудный, и благодаря ему остался осязаемый шлейф необъяснимой тревоги.

Когда я ехал на Кавказ, мне говорили: никому не верь… Одной дорогой два раза не ходи… Слушай свой внутренний голос. Да. Я ехал в неизвестность, лишь отдалённо понимая суть происходящих здесь событий. Но внутри была и вера, что ничего страшного со мною произойти не может.

Короче, сам себе я казался очень спокойным тут. Мне ставили задачи, и я их выполнял. Потому что я человек военный и так надо… Это наш солёный хлеб. Здесь и сейчас.

И вчера на совещании у начальника отдела у меня ничего не ёкнуло, когда он мне объявил: «Утром поедете в Ингушетию с „показчиком“, проведёте видеоразведку по местам, которые он укажет. С тобою в сопровождении будут „тяжёлые“, в 6–30 встречаетесь и выезжаете».

Обычные дела.

Ингушетия, конечно, не лучшее место для поездок, тем более на двух тонированных машинах да по безлюдным улицам пригородов Назрани, но это всего лишь информация к размышлению. Значит в 6–30.

С вечера я размеренно собирался. Проверял автоматные рожки, патроны, собрал «разгрузку», приладил в поясной чехол гранаты и даже почистил «ПМ». С утра останется только одеться и выйти к машине. С умыванием минут 15. Соответственно, будильник на 6–05, и будет время на кружку кофе.