Щит веры – воину-защитнику в помощь

Одна женщина, например, при звуке даже отдалённой бомбёжки поднимала всех в квартире, а потом ей стало безразлично — «ухает или нет». Дело дошло до того, что её начали штрафовать за то, что она не прятала своих детей во время авианалётов и не будила их ночью во время бомбёжки.

В результате нарастания безразличия «утрачивалось чувство ответственности за судьбу беззащитных людей: детей, стариков, инвалидов, нуждающихся в уходе». Также «ослабевали, а нередко исчезали и страх, и ощущение опасности». Люди «не боялись и за других и потому не видели повода их защищать. Не заботясь о своём спасении и не осознавая того, что им угрожало, не обнаруживали и признаков своей деградации или не придавали им должного значения»[64]

.

Впрочем, отказ от спуска в бомбоубежища мог быть вызван не только указанными причинами. Так, иеромонах Рафаил (Нойка) передаёт одну историю, рассказанную ему монахиней, принявшей Православие во время Второй мировой войны. Во время налёта бомбардировщиков на Берлин (она была немкой, и речь шла о времени окончания войны) одна больная женщина не могла спуститься в бомбоубежище с третьего этажа дома. С началом бомбёжки она сказала сыну: «Сын, спускайся в бомбоубежище. Я прожила свою жизнь. Если что-нибудь, не дай Бог, со мной случится, моя жизнь продолжится в тебе». Но сын отказался спускаться. Он сказал, что или они вместе выживут, или вместе погибнут. При этих словах он решительно сел.

Во время налёта бомба попала в основание дома, и убежище, и сам дом были разрушены. «Люди, которые находились в бомбоубежище, погибли. Уцелел только угол здания, где на обломках плиты находилась кровать, на которой сидели мать с сыном. Когда закончилась тревога, появились пожарные, которые спасли их».

Комментируя эту историю, отец Рафаил говорил, что там, где существует любовь (любовь личностная, когда человек думает о другом, любовь, которая есть следование Божественной заповеди) «смерть невозможна». «Если бы Господь решил взять их с этой земли страданий, это бы тоже означало жизнь для них обоих»[65].

Тема преодоления страха не вследствие «отупения», а по иным причинам, поднимается в ещё одной книге о блокаде (о которой речь далее) — «Мученики ленинградской блокады». Автор книги, пережившая блокаду будучи ещё ребёнком, писала, что бомбёжек и обстрелов она не боялась. Её мама «сумела смягчить тяжесть ожидания и ужас воздушной тревоги».

Бомбоубежища в доме не было, и во время бомбёжки они с мамой оставались дома, сберегая силы (из-за запредельного голода блокадникам было даже тяжело вставать с кровати). После первого артобстрела мама показала девочке карту города и сказала, что прямое попадание бомбы в дом маловероятно, так как пространства города велики. Она сказала девочке, что «нечего бояться, а в ожидании катастрофы можно сойти с ума и даже умереть». «Она смогла убедить меня, — вспоминала автор, — что не надо отчаиваться, и я поверила, успокоилась и убеждённо повторяла мамину версию во дворе нашего дома, стараясь успокоить своих приятелей».

По вечерам девочка под уханье зениток и разрывы бомб играла с соседями в детскую настольную игру «Выше всех, дальше всех, быстрее всех». «Игра была мирная, без бомбардировщиков, истребителей и зениток. А за стеной грохотала война. Звенела и падала посуда из буфета, скользила по полу лёгкая мебель, но взрослые азартно играли со мной, — рассказывала автор, — оберегая детскую психику от ужасов войны».

Она также рассказывала, что мамины друзья и коллеги восхищались спокойствием мамы в часы прицельных бомбёжек и обстрелов. Мама «была уверена в благоприятном исходе самых экстремальных ситуаций, в которые мы попадали, никогда не поддавалась панике и неизменно сохраняла достоинство педагога». С возрастом автор стала задумываться об удивительной натуре своей мамы. Мама «была добра и самоотверженна, — думала дочка, — привычно жертвовала своим здоровьем и благополучием для ближних и, по-видимому, свои поступки не считала жертвой. Должно быть, христианская доброта была потребностью её души».

Можно сказать, применительно к строю данного текста, что у мамы был положительный перевес, который позволял ей не концентрироваться на звуках бомб, не уходить умом в проживание ощущения страха. Отсутствие положительного перевеса может иметь катастрофические последствия. Не имея возможности удержать свой ум от сползания в проживание страха (через внимание к иным сторонам жизни, к любви, к заботе о другом, к молитве), человек поглощался страхом, перераставшим в панику, и вследствие захвата сознания усилившейся паникой погибал.

К мысли, что при столкновении с экстремальными обстоятельствами люди могут погибнуть именно вследствие паники, пришёл врач Ален Бомбар, автор книги «За бортом по собственному желанию». «Отчаяние убивает гораздо быстрее жажды», — в таких словах он выразил свои взгляды на причины смерти потерпевших кораблекрушение.