Щуки в море (СИ)

Ни дирижёра, ни главного режиссёра авторским замыслом не предусматривалось, но постепенно отдаляющееся музыкальное действие разворачивалось в точности по этому замыслу. В качестве увертюры — смесь кашля, мата и старушечьего верещания, затем — лязг металлической двери и смачное ругательство (видимо, первый подбежавший к двери телохранитель или ещё какой блюститель не знал кода), после чего кто-то всё-таки вошёл в подъезд и сразу закашлялся, но всё равно затопотал вверх по лестнице. В дверь подвала никто не долбился.

Метров через двести новоявленные «исторические личности» вылезли из хода в другой подвал, где начали быстро переодеваться. Старую одежду они сложили в какой-то железный ящик, щедро пересыпав её термитом, и затем Виктор, прислушавшись, просунул металлическую линейку в щель между дверью подвала и косяком и с усилием нажал на неё. На заранее подложенный с другой стороны коврик упали части распиленного и склеенного какой-то смолой замка.

Артур, убедившись, что термит вот-вот загорится, заторопился к выходу. Виктор, выпустив его, надел резиновые перчатки и склеил замок, приладив его на место, и им оставалось лишь выйти из подъезда и раствориться под «вертикальной водой». Дождь всё не хотел прекращаться, став даже сильнее, но они надеялись не промокнуть слишком сильно — до метро было три-четыре минуты бегом.

* * *

Телевидение и новостные сайты лишь сообщили о происшествии, не показав самого мёртвого Голика, но Артур всё продолжал нервно расхаживать по кухне, прикуривая одну сигарету от другой. Он никак не мог остановиться, и вернувшийся из магазина Виктор, придержав наконец снующий из угла в угол маятник, спросил:

— Что это с тобой?

— Не знаю, — Артур попытался возобновить свои колебания по кухне.

— Зато я знаю. Сядь, прошу! И залпом! — Виктор чуть ли не силой усадил друга на табуретку и поставил перед ним стакан коньяка.

Артуру действительно необходимо было выпить. Первое убийство — всегда немного самоубийство, и Виктор прекрасно это знал. На его счету было несколько чеченских боевиков, но только после первого командир лично налил ему пару стаканов хорошей водки, проследив после этого, чтобы сержант Доронин, тогда ещё младший, как следует выспался. Теперь старший сержант запаса проделывал то же самое с совершенно гражданским человеком — впрочем, многие партизаны исходно как раз такими и были.

Второй стакан Артур налил себе сам — лишь наполовину, после чего, уже абсолютно не нервничая, вспомнил:

— А с твоим как? Хотел ведь тоже подстраховать, а ты упёрся, что должен сам и только сам.

— Покойно, Артюха, покойно! — Виктор плеснул немного и себе и приподнял стакан. — За упокой Серёги Азерникова, хоть и сволочь мужик был.

— Надо полагать, из той нехитрой конторы, каковая по-немецки именуется «зондерполицайшаффе»?

— «Зондер» — это «особый», что ли? Молодец, тащ маршал, правильно понимаешь! Они там не все конченые мрази, но этот мало того, что мразь был, так ещё и дурак. Рожа приметная, а он думает, что если в форме, то всегда типа «при исполнении», у него приказ, и ему всё можно!

— А ведь приказ — это не некое сакральное состояние, а вполне конкретное поручение, — заметил Артур.

— Именно! — энергично кивнул Виктор. — Вот это что, тоже «приказ» был? — он выложил на стол небольшие золотые серёжки-полушарики и странно выглядевший кулон на цепочке. Кулон? Нет, пожалуй, медальон. Очень тонкий металлический ободок с какими-то непонятными выступами обрамлял донельзя странный камень, в глубине которого приглушённо переливалась радуга.

— Что интересно, радуга внутри, это не отражённый свет, — Артур с интересом поворачивал медальон под разными углами к уже темнеющему окну. — Занятная штука… Я бы даже сказал — артефакт.

— Да пофиг, что «занятная»! Я знаю, чья она!

— Ты что, вытряс из этого… Азерникова, кого он ограбил?

— Да, — Виктор мрачно усмехнулся. — Сказал — Наташку, которая в «Приказано выпить» пиво наливает. Это на соседней улице, но я туда не хожу, — пояснил он. — Главное, знал её немного в лицо, даже фамилию назвал, и всё равно грабанул, мудила!

— Завтра надо будет вернуть, — отчеканил Артур. — Справедливость не должна останавливаться на полпути.

* * *

— Я ведь на банкира сначала учился, — Виктор задумчиво вертел в руках стакан. — И если бы хоть экономфак универа, а то ведь самая обычная финансовая шарашка, которых как грязи. Ну вот, второй курс, и тут как раз президент с парламентом воюет! Ну и воевали бы между собой, зачем опричников этих на улицы выпускать на людей охотиться? Девочка на курсе у нас была, попала под этот замес! Приходит вся мёртвая, только через неделю рассказала — парня какого-то при ней ранили, ну она к зондерам этим: «Помогите, он ранен!» А те только ухмыляются: «Так не убит же!» И расстреливают парня в упор… — он в бешенстве проглотил коньяк, даже не закусывая. — Не смогла девочка жить больше, покончила с собой…

— Ну и глупо, — откликнулся Артур. — Хоть бы пару зондеров с собой прихватила!