Шебеко

Еще загадка здесь сидит в том, что он так и не смог до конца пройти свой Путь. И постороннему наблюдателю крайне непонятно, почему он должен был прервать свой Путь. Ведь Человек дышал, жил, к чему-то стремился, и вдруг — рывок Назад. Зачем господину Никто столь странный Путь? В чем здесь смысл?

Рассматривая Володину судьбу как одну из многих, что проходили в пределах земного существования, хотелось бы отметить ее яркость. Прежде всего в наполненности его жизни целеустремленностью, тягой к знаниям, Светом. И пусть небольшая, но все же заметная его Звезда всегда горит на небосклоне нашего семейного бытия, да и в Земной орбите, наверное, тоже. Ведь Человек жил в полном смысле этого слова, и это — уже Борозда!

1994 г.

Реквием неизвестному Человеку

Он чуть-чуть высунул изможденное, заросшее, но непокорное и злое лицо из-под небольшого бугорка, что служил ему в качестве укрытия, и молча оглядел позиции обложивших его солдат. Стволы автоматов устрашающе взирали на него, и казалось, вот-вот готовы изрыгнуть из темных проемов крепкого железа смертоносный огонь. Руки незнакомца сами собой сжались в кулак, и теплая рукоятка ненадежного теперь пистолета с трудом выдерживала столь адскую нагрузку на нее. Незнакомец тяжело вздохнул, бросил мимолетный взгляд на чистое, лазурное небо, где вовсю веселилась жизнь, играло солнце, и к горлу его устремился тяжелый, непрошенный комок… И здесь, в чистом поле, в метрах двухстах от обыкновенного проселка, где сейчас разыгрывалась эта трагедия, Человеку вдруг захотелось зареветь, закричать на весь мир о несправедливости, что торжествует на Земле. Совсем рядом, в километрах двадцати отсюда, в шумном городе, веселятся люди, пьют, гуляют, наслаждаются жизнью, а ему же приходилось отбиваться от наседавших на него солдат да еще считать последние минуты свободы…

В округе злодействовал тепленький июль, а в душу незнакомца волною врывались то холод — забористый, злой и ловкий, как зверь, то сожаление о Содеянном, о чем-то непонятном, далеком и уже недоступном для него. Где-то в затаенных, дремотных уголках души все же теплилась надежда: а вдруг удастся вырваться на свободу? Ведь везет же другим, да еще как! Не успевают многие появиться на свет, как у них, словно по мановению руки, возникает все: и фирменные квартиры, и обстановка на зависть другим, и все прелести, угодные душе. Ему же всего приходилось добиваться собственным горбом. Начиная с самого рожденья. Витало ощущение, что Бог проглядел его при распределении земных благ и теперь вовсе позабыл о его существовании… Незнакомец ненароком метнул взгляд в далекое пространство, туда, где вырисовывалась едва видимая линия горизонта, и поймал себя на мысли, что за этой чертой уже оставил все: и собственное рожденье, и первые шаги, и детский плач пухленьких губ, далекие мечты, звавшие его вперед, к земному счастью. Незнакомец глотнул слезу, но твердая и по-прежнему непокорная душа остановила ненужный уже поток слез и вновь кинула его к безрадостным мыслям: а зачем он, собственно, рожден на свет? Тридцать пять лет за плечами, а счастья так и не встретил на собственном пути… Но зато узнал многое другое: измены, что железно вырастали на пути, неудачи, промахи и черт знает что еще. Но не было главного: хотя бы небольшого везенья, ровного прохождения жизненной дороги. Все какие-то ямы, колдобины, спуски. Как на заказ! Ощущение такое, что это приписано свыше, от Бога, и сию фатальную судьбу вручили ему понарошке… При мысли о трудностях, что обильно, веером подбрасывались ему, мудрые глаза незнакомца стали строже, сузились, и в глубинных пластах сознания возникло ощущение, что их теперь не удивить ничем…

Да, другим везет… Его школьный товарищ, ничем не приметный человек, не обладающий никакими особыми способностями, обыкновенная серость, каких много на земле, по жизни просто плывет. Причем легко, свободно, словно вступил в детские забавы. А ключ этой загадки весьма прост: сей малец имеет родителей с высшим образованием, а значит, с весьма неплохим положением. Судьбе было угодно, чтобы товарищ оказался на порядок выше на стартовой площадке, и стало быть, заранее имел шанс на успех… Незнакомцу пришло в голову, что он начинает завидовать другим, что он старается оправдать собственные поступки, дела, промахи, так рано приведшие его к столь бесславному концу. Он смутно сознавал, что дело-то именно в нем самом, в отсутствии какой-либо весомой цели в жизни, воли наконец. Но живая его мысль никак не желала мириться с положением, что он хуже всех, слабее остальных. Нет, не физически, не закалкой, а четким умением приспосабливаться к той жизни, в рамках которой он должен был существовать.