Шедевр

Надо сказать, эти рассуждения меня не остановили. Я по-прежнему гадала, кто есть мистер Форсет, почему ему нельзя пить и как он будет приносить в жертву свое здоровье ради соблюдения правил. Этим я очень удобно для себя стала винить Норина, раз уж это был он, кто родил во мне любопытство, дал мне пищу для сплетен, и я разозлилась на него еще сильнее. В какой-то момент меня снова нашла Николь и поспешила познакомить с пожилой парой, которая, как выяснилось, хорошо знала моих родителей. Это облегчило задачу общения, но стопроцентно сосредоточиться на диалоге я не могла, все время уходя в мысли о Норине или проблеме мистера Форсета, и наш диалог больше получился интервью, при котором мне только пришлось отвечать на вопросы об учебе или о том, как дела у моих родителей.

Посреди нашей беседы, на том моменте, когда они рассказывали о своей внучке, «в чем-то схожей со мной», музыка стихла, и все взоры обратились к освещенному центру зала, где стояла Николь с бокалом вина. Она была так хороша в своем светло-голубом платье, с собранными волосами и нежной улыбкой на сияющем лице! Вначале она поприветствовала всех гостей и поблагодарила за визит. А потом ее речь плавно перешла к тому, что в зале есть гость, которого она особенно рада видеть на этом торжестве.

– Мой дорогой господин Чарльз Форсет! – возвестила она, подняв бокал выше, и посмотрела на человека, стоящего где-то справа от меня. Я медленно и словно заговорщически повернула голову в том направлении, куда вещала Николь, и взглядом нашла мужчину лет пятидесяти, держащего в руке то же красное вино. Все умилительно улыбались, Николь восхваляла мистера Форсета за его поддержку и дружбу и за его выдающиеся личностные качества, и весь мир вдруг сосредоточился на этом человеке. Идеальный скол.

А потом произошла отвратительная вещь. Все равно что во время выступления квинтета, когда музыканты очень искусно исполняют «Сумиэ», в импровизации гармонично меняя ее почти до неузнаваемости, но при этом сохраняя главную идею мелодии, в тот момент, когда перед твоими глазами расцветает лотос и сакура, и над Киото проплывают белые облака, неожиданно в мелодии проскакивает самая что ни на есть фальшивая, не вяжущаяся со всей композицией нотка. И все рушится. Настолько она противная! Неожиданно я увидела себя словно со стороны: открыв рот и слегка выпучив глаза, я выжидательно смотрю прямо на несчастного мистера Форсета, чью сокровенную тайну я имела наглости узнать, а он об этом и не догадывается. Я не замечала ничего ни вокруг, ни в самом Чарльзе Форсете, и за его чуть выпяченным животом, тонкими усиками и наигранно скромной, но довольной улыбкой я видела целую проблему алкоголизма и ничего более. Мне было все равно, что он скажет в ответ, кем он приходится Николь и ее семье. Меня волновал один единственный вопрос: как он будет пить то, что пить ему нельзя? Я словно вернулась к реальности, сморгнула и окинула взглядом гостей, стоявших вокруг Николь и ее доверительного гостя. И мне стало так стыдно и противно от самой себя, что я просто отвернулась, заранее зная, что получу бессонную ночь от этой загадки.

С угнетенным настроением я коротко выдохнула и наконец сфокусировала взгляд на узоре паркета. Подняв глаза, я встретилась взглядом с Норином, который стоял все это время у окна и неотрывно наблюдал за мной.

– Прости, прости, прости, – снова повторила Николь без тени сожаления. – Я знаю, что не должна была давать ему твой адрес. Но когда имеешь дело с Норином, привычные нормы переворачиваются вверх дном. Сам уже не понимаешь, что правильно, а что нет. Прости.

Мы сидели с ней в кафе на улице Сэндиргэм, где договорились встретиться по телефону этим воскресным утром.

– Но для чего? Зачем надо было давать ему мой адрес?

– Я же говорила, что хотела вас познакомить.

– Ты меня хотела познакомить с ним? С этим человеком? Мы про одного и того же сейчас говорим?

– С ним, с ним, – она заметила мое циничное не верящее выражение и закатила глаза. – Я знаю, все так на него реагируют вначале.

– Ну, я просто не знаю, как надо на него реагировать, – ответила я саркастичным тоном. – Хорошим манерам мне у него точно не научиться.

– О, тебе не манерам нужно у него учиться. И да, это не про Норина.

Николь была невозмутима, будто ожидала подобной реакции. А я никак не могла вобрать в толк, для чего мне нужно было знакомиться с человеком, который разбудил во мне лишь раздражение от своего всезнайства.

– Но ты ведь тогда сказала, что тот, с кем ты должна была меня познакомить, не пришел, – непонимающе возразила я. Где-то посреди вечера я уловила момент напомнить Николь о реальной цели моего присутствия на ее дне рождения, но Николь, с сожалением оглядев гостей, извинилась, что он не смог прийти.

– Я и правда думала, что он не пришел. Он появился, видимо, никому ничего не сказав. Откуда ж я знала!