Шеф сыскной полиции Санкт-Петербурга И.Д.Путилин. В 2-х тт. [Т. 2]

3/4 Встаньте, господин Приселов... Мне стыдно и страшно за вас. Как вы могли решиться на такое неслыханное злодеяние? Вот что я вам скажу: лично мне ваша ги­бель не нужна. Ваша судьба зависит от решения вашей племянницы и ее будущего мужа, господин Беловодова.

Как раз в эту секунду я и Беловодов вошли в гос­тиную, где разыгрался финальный акт этой мрач­ной трагедии. Оповещенный мною обо всем, Беловодов бросился к Путилину и, схватив его руку, стал осы­пать ее поцелуями.

3/4 Дивный человек... Спаситель наш!Спасибо!Спасибо вам!..

Путилин обнял молодого человека.

3/4 Я рад, бесконечно рад, что мне удалось спасти жизнь вашей прелестной невесты, — с чувством про­изнес он. — Ну, а теперь поговорим о деле. Я предла­гаю вот что, господин Беловодов. Вы немедленно увезете от­сюда вашу невесту к вашим родителям или родствен­никам. Вы сделаетесь ее попечителем и примете от этого господина отчетность по его попечительству. А затем... угодно вам привлекать его к уголовной ответственности? Он сознался мне, что растратил триста тысяч рублей.

3/4 Бог с ними, Бог с ними, с этими деньгами! — вырвалось у Беловодова. — Жива бы была моя доро­гая Наташа!

Через три месяца в Н-й церкви состоялось бра­косочетание Наталии Приселовой с Беловодовым. Как потом мне довелось случайно узнать, старый барин-негодяй кончил плохо: попавшись в шулерском прие­ме, он пустил себе пулю в лоб.

ПЕТЕРБУРГСКИЕ ВАМПИРЫ-КРОВОПИЙЦЫ

СТРАШНЫЙ БАЛЬНЫЙ ГОСТЬ. ДРАМА В БУДУАРЕ ГРАФИНИ

Несмотря на поздний ночной, вернее, ранний утренний час (было около пяти часов утра), у роскошного дома-особняка графа и графини Г. царило большое оживление.

Один из их частых и блестящих балов кончался. Начался разъезд гостей, сплошь принадлежащих к петербургскому высшему свету, к самым отборным сливкам его.

3/4 Карета его сиятельства князя В.! — зычно кри­чал огромный швейцар в расшитой ливрее с булавой.

3/4 Сани ее сиятельства графини С.!

3/4 Карета барона Ш.!

Выкрики шли непрерывно.

К подъезду, ярко освещенному, подкатывали эки­пажи.

Из подъезда, закутанные в богатые собольи ротонды, шубы, шинели, выходили великосветские гости и, поддерживаемые ливрейными лакеями-гайдуками, усаживались в кареты и сани.

3/4 Пшел! — раздавался приказ, и лошади, застоявшиеся на морозе, дружно подхватывали.

Разъезд затихал.

Все реже и реже сверкали рефлекторы каретных фонарей у подъезда роскошного особняка, и скоро их уж совсем не стало видно.

Разъезд окончился, резная, с зеркальными стекла­ми дверь закрылась.

В морозной зимней ночи воцарилась удивительная тишина.

Некоторое время еще из окон графского особняка вырывались волны яркого света от золоченых люстр, бра, канделябр, но мало-помалу огни стали притухать то в одном, то в другом окне.

Блестяще-феерическая «иллюминация» вечно пи­рующего в утонченных празднествах-оргиях россий­ского барства погасла.

Дом-дворец погрузился во тьму.

Но там, внутри этого палаццо, жизнь еще не совсем замерла.

Еще сытые, вернее, пресыщенные, развратные ла­кеи в своих смешных камзолах и гамашах спешно свершали, доканчивали свою работу: крали объедки и опивки с барских столов и приводили в порядок ан­филаду роскошных зал и гостиных, стараясь оставить себе поменьше труда на утро, к которому все должно было принять свой обычный вид.

— Довольно, ступайте спать... В девятьчасов ут­ра докончите все остальное! — внушительно отдал «ордонанс» тучный, упитанный мажордом.

И все разошлись.

...Графиня встретилась со своим великолепным супругом у дверей своей половины.

3/4 Ah, vous ^etiez la reine du bal, comme toujours, Nadine! Всегда, всегда — царица бала! — восторжен­но поцеловал он руку жены.

3/4 Но как я устала! Спокойной ночи, впро­чем, утра? hein? — томно улыбнулась она, целуя его в лоб.

Вот и ее будуар, такой нарядный, красивый, весь пропахший запахом ее любимых духов.

3/4 Скорей, скорей в постель! Je suis fatigu'ee a la mort... До смерти устала!

И, упоенная сознанием своей красоты, молодости, блестящего положения в свете, своим сегодняшним триумфом, она направилась через будуар в спальню.

Но лишь она успела сделать несколько ша­гов, как вдруг остановилась, вся задрожав и похоло­дев от ужаса.

3/4 Боже мой... Что это?!

Она пробовала крикнуть, но голоса не было. Она пыталась броситься бежать, но ноги, ее изящные пре­лестные ножки в бальных туфлях, словно приросли к пушистому ковру ее будуара.

Высокие китайские ширмы, прикрытые развеси­стыми листьями пальмы, зашевелились, заколыхались и из-за них показался яркий свет двух огненных огромных глаз, напоминающих собой круглые фо­нари.

Миг — и что-то страшное, бесконечно страшное стало подыматься, расти и одним прыжком ринулось к ней.

Это «что-то» была фигура какого-то отвратитель­ного чудовища — не то зверя, не то человеческого существа.

Обезумевшей от ужаса графине бросились в глаза черная мантия-крылья, развевающаяся вокруг чудо­вища. Голова — почти совершенно круглая. Но какая голова!