Шекспир и история

И мирная торговля дальних стран,

И честный труд, и право первородства,

И скипетры, и лавры, и короны.

Забыв почтенье, мы ослабим струны —

И сразу дисгармония возникнет.

Давно бы тяжко дышащие волны

Пожрала сушу, если б только сила

Давала право власти; грубый сын

Отца убил бы, не стыдясь нимало;

Понятия вины и правоты —

Извечная забота правосудья —

Исчезли бы и потеряли имя,

И все свелось бы только к грубой силе,

А сила — к прихоти, а прихоть — к волчьей

Звериной алчности…

Когда закона мы нарушим меру,

Возникнет хаос.

«Троил и Крессида», I, 3

Не ясно ли, что с точки зрения концепции «порядка» в мире нет мелочей, нет главного и второстепенного. Вселенская гармония зависит от соблюдения «соразмер­ности» в любом звене цепи бытия. В этом смысле почте­ние к отцу равнозначно почтению к государю. Неруши­мость «права первородства» приравнена по важности к строгому движению планет по предначертанным орбитам. Как уже отмечалось, современники Шекспира осмысливали мир не только в образах «подобий», но во взаимо­связанности «состояний» вселенских «пропорций». Не­благодарность и вероломство дочерей Лира — такой же мятеж против порядка, как и восстание герцога Йоркского против власти Генриха VI. Обращение Корделии к сестрам: «Смотрите за отцом» («Король Лир», Г, 1) — для елизаветинцев звучало столь же весомо, как преду­преждение Карлейля, адресованное лордам при низложе­нии Ричарда II. И разве слова Эдмонда: «Я отверг проклятье предрассудков и правами не поступлюсь, пусть младше я, чем брат, побочный сын!» (там же, 2) — не были столь же кощунственны, как то, что Нортемберленд обращался к королю Ричарду, не преклонив колен.

В третьей сцене первого акта Гонерилья назвала отца «ребенком», чем перевернула мир «вверх ногами». Но то же по ее совету совершил слуга Освальд, когда на вопрос Лира: «Кто же я, сударь?..» — ответил: «Вы отец герцо­гини» (там же, 4), чем поставил дочь выше отца. Герцог Корнуольский, посадивший «человека» Лира (Кента) без его ведома в колодки, перечеркнул принятый в окружаю­щем его обществе «порядок соподчинения».

Многозначен смысл сцены бури в третьем акте траге­дии «Король Лир». Но нас интересует буря как символ сопряженности, наступления хаоса в различных звеньях «цепи бытия», в данном случае хаоса в микромире — семье, и разгула космических сил. С этой точки зрения безразлично, на чьей стороне эти силы, что в их разгуле выражено — возмущение против зла или само зло. Важно другое: по какому поводу приходят в движение космиче­ские силы. Но, может быть, бурей подчеркивается та истина, что в семье воплощается самое глубокое (из воз­можных для человека) потрясение основ общества как такового? Это несомненно так, но только с точки зрения этики. В сфере же политики основная угроза потрясений для елизаветинцев несомненно исходила от папства и ис­панцев, а внутри страны — от знати, с одной стороны, и низов — с другой. Типичная для правления Елизаветы атмосфера бесконечных внутренних заговоров и интриг, инспирировавшихся Филиппом II Испанским и папой, долголетняя угроза прямой испанской интервенции в Анг­лию — все это переплеталось с напоминавшими о себе придворными интригами, местничеством и своеволием в среде знати и брожением в низах.

Глава IV

ШЕКСПИР И ТЮДОРОВСКАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ

Мы уже отметили, что исторические воз­зрения любой эпохи — одна из важней­ших характеристик ее культуры. Осо­бенность исторического сознания тюдо­ровской эпохи состояла в том, что оно приблизилось вплотную к догадке о су­ществовании социального времени, т. е. что с точки зре­ния общественно-исторической непрерывное и безликое время подразделяется на «времена», «полосы», на обособ­ленные периоды, каждый из которых имеет свой «лик». С момента возникновения цивилизации в распоряже­нии человека имелись два рода ориентирующих связей: 1) связи пространственные — семья (род), этнополитическая общность (племя, союз племен, государство), Все­ленная (универсум), 2) связи временные — настоящее, прошлое, будущее. В разрозненном и незавершенном виде представления о них обнаруживаются и в мышлении на­родов, не достигших ступени цивилизации. Однако и на стадии цивилизации эти связи далеко не сразу осознают­ся на протяжении всей цепи, а главное — как пересе­кающиеся. Последовательно историческим можно считать только тот тип сознания, в котором пространство и время предстают как «стороны» нерасторжимого единства (кон­тинуум). Эта ступень в эволюции данного типа сознания достигнута была лишь к середине XIX в., когда истори­ческим содержанием наполнился не только «счет времени» в истории, но и сам человек стал исторически опреде­ленным, «человеком определенной эпохи».