Шекспир и история

Значительное влияние на историческое мышление XVI в. оказала и Реформация. Мы уже отмечали причины, обусловившие глубокий интерес Реформации к истори­ческому прошлому. Среди них на первом месте был ин­терес к раннему христианству. Неудивительно, что и на ниве историографии Реформация выступила преемницей и продолжательницей исторических воззрений блаженно­го Августина. Так, протестантские историки полностью разделяли его идеал христианского правителя и стреми­лись превратить историю в своего рода зерцало для го­сударей. Протестантские историки вслед за Августином делили всемирную историю в соответствии с «четырьмя монархиями», которые будто бы предсказаны пророком Даниилом как предшествующие концу мира. Наконец, и что самое важное, они использовали историю для доказа­тельства решающей роли провидения в делах человече­ских. В итоге и для Реформации история приобрела само­стоятельную ценность — наряду с теологией. И церковная и гражданская история признавались ею лучшими на­ставницами, поскольку и та и другая учили политическим и моральным добродетелям. Характерно, что в этом ка­ноне нашло свое место и античное наследие. Языческие историки выяснили, как возникли большие государства и по каким причинам они переживали кризис и упадок. Их труды содержали также предписания сословиям и властям, которыми государство скреплялось и сохраня­лось. Особое внимание обращали историки-протестанты на социально-охранительную функцию истории, которая по­казывает, какие опасности проистекают из попыток изме­нить правительство и насколько заговоры угрожают его существованию. Очевидно, что между гуманистическим и реформационным течениями исторической мысли было немало общего, и это естественно, если иметь в виду, что последнее в значительной степени формировалось на почве гуманизма и благодаря распространению возрожденной классической образованности. Вместе с тем нельзя не заметить, что указанные течения кардинально различались в подходе к основной проблеме исторического повествования — к истолкованию причинно-следственных связей.

Вкратце это различие можно сформулировать следую­щим образом: если обычно гуманисты рассматривали провидение как «последнюю», «конечную» причину исто­рических перемен и поэтому почти никогда к его помощи не прибегали, будучи поглощены поисками менее глубо­ких, т. е. чисто человеческих, причин исторических собы­тий, историки-протестанты рассматривали божий промы­сел в качестве универсального, постоянного, вездесущего фактора исторических перемен, первопричины, проявляю­щейся во всех исторических событиях — больших и ма­лых. Естественно, что в восприятии английских историков и хронистов XVI в. указанные два течения исторической мысли оказывались чаще всего нерасчлененными, сме­шанными: гуманистическое видение предмета истории со­провождалось протестантским истолкованием событий и т. п. Яркой иллюстрацией этой специфики тюдоров­ского исторического мышления может служить трактат Томаса Бландевиля «Истинный порядок и метод писания и чтения истории» (1574). В нем автор объединил пере­ложение (с итальянского) сочинений Франческо Патрицци и Аконтио Тридентио 5. Одно из них содержало пре­имущественно гуманистическую философию истории, вто­рое отражало преимущественно воззрения церкви на тот же предмет. В результате судьба человека, к примеру, оказывалась, с одной стороны, зависящей от внеш­ней силы, прежде всего божественного предопределения, с другой стороны — от внутренних факторов, характера «актеров». Можно, однако, усомниться, заметил ли кто-либо из современников несовместимость позиций указан­ных авторов, превратившихся по воле Бландевиля в «еди­номышленников» 6.

У истоков тюдоровской исторической традиции стоит основатель династии Тюдоров — Генрих VII (1485— 1509). Он не только превратил писание истории в пред­мет особой государственной важности (предприняв шаги к написанию угодной династии истории Англии), но и за­ложил краеугольные камни того исторического мифа, ко­торый разрабатывался и совершенствовался в трудах не­скольких поколений английских историков «тюдоровского века». Ядро этого мифа составили две идеи: 1) Генрих, граф Ричмонд (впоследствии Генрих VII) — богом при­званный спаситель Англии от власти кровавого тирана Ричарда III, соединивший по воле провидения (своим браком с Елизаветой, наследницей дома Йорков) вечным союзом враждовавшие дома Ланкастеров и Йорков и по­ложивший конец раздорам и смутам, столь долго терзав­шим страну; 2) Тюдоры олицетворяют восстановление у власти национальной (древней британской) династии (в противовес пришельцам-англосаксам), поскольку они ведут свою родословную от прямых потомков легендарно­го короля Артура. Недаром же Генрих VII назвал своего первенца Артуром. Таким образом как бы утверждалось «двойное право» Тюдоров на престол (воля провидения и восстановление на троне древней династии) 7.