Шекспир и история

Как уже отмечалось, хроники Холла и Холиншеда находились в большой степени под влиянием провиден­циализма — христианской доктрины истории, усматри­вавшей в событиях прошлого «моменты» в раскрытии «божественного плана», а в судьбах не только правите­лей, но и целых народов — свидетельства «божественного воздаяния». Приложение этой доктрины к английской ис­тории XV в. приводило к объяснению смуты божьей карой за преступления королей и знати, за непокорность под­данных, а прекращение смуты и воцарение Генриха VII Тюдора оказывалось свидетельством «божьего милосер­дия» к народу Англии. Разумеется, подобное «объясне­ние» событий XV в. превращалось в плохо прикрытую апо­логию тюдоровского режима. Неудивительно, что оно было воспринято и «развито» и в юридической доктрине, и в политической теории, и в религиозных санкциях — одним словом, в том наборе средств тюдоровской пропаганды, который известен в литературе под названием «тюдоровский миф». Можно согласиться с теми -исследователями, которые утверждают, что источники Шекспира не содер­жат сколько-нибудь систематического изложения провиденциальной доктрины английской истории, что как Холл, так и Холиншед не оставались глухими к гуманистиче­ским воззрениям на историю, которые были несовместимы с последовательным провиденциализмом. Однако соотно­шение этих двух доктрин в источниках Шекспира — об­ратное тому, которое характеризует гуманистическую историографию того времени.

В самом деле, у Макиавелли и Гвиччардини — со­здателей, если можно так выразиться, эталона гуманисти­ческой историографии XVI в.— нередки ссылки на «бо­жью волю», на «волю провидения» и т. п., однако чаще всего эти «объяснения» приурочены к событиям, которые свершались «вопреки всем ожиданиям», «умом не пости­гались», т. е. не находили разумного объяснения. Подчас в такого рода провиденциальной по звучанию фразеологии скрывалась авторская ирония в адрес все еще живой сред­невековой традиции. Во всяком случае, в системе исто­рических воззрений Макиавелли и Гвиччардини подобного рода «объяснения» событий являлись либо непроизволь­ной данью той же традиции, либо сознательным указа­нием на положенные временем границы понимания хода дел человеческих.

Итак, хотя в тюдоровской историографии давала о себе знать морализаторская тенденция, основанная на средне­вековых представлениях о неизбежном воздаянии, в ней произошла заметная перемена. Во-первых, по своей про­блематике она стала национально английской: в центре ее внимания оказалась история Англии; во-вторых, моралью, ее интересующей, стала преимущественно мораль политическая.

Исторические воззрения Шекспира

Обратимся теперь к хроникам Шекспира с целью выясне­ния, каковы были его воззрения на историю общества — ее содержание, движущие силы, течение, наконец, как эти воззрения соотносятся с тюдоровской историографиче­ской традицией.

Уже отмечалось, что западное шекспироведение в принципе отказывает Шекспиру в самостоятельных исторических воззрениях. Для создания хроник ему-де нужна была лишь «сумма исторических фактов», что же касает­ся самого отбора фактов и способов их сочленения в связное целое, то в этом он целиком и полностью пола­гался на свое чутье драматурга и актера. Если ему и приходилось считаться с чем-либо выходящим за эти рам­ки, то разве что с требованиями цензуры, у которой не должно было возникнуть сомнений относительно лояльности автора. Отсюда делается вывод, что Шекспир следо­вал за источниками не только в изложении фактов, но и в их интерпретации 13. Однако изучение хроник Шекспи­ра и сравнение их с источниками убеждает в том, что в изложенных выше суждениях действительная проблема весьма упрощена. Начать с того, что интерпретация ос­новных вех английской истории XV в. в указанных источ­никах не только не однозначна, но до крайности проти­воречива и что, следовательно, Шекспиру приходилось определять свою позицию не на уровне отдельных фактов, а на уровне общеисторических концепций. Здесь и воз­никает необходимость попытаться выяснить, каковы же были общеисторические воззрения Шекспира.