Шекспир, Жизнь и произведения

Всякий помнит в "Гамлете" незабвенные места, в которых великий ум, погрузившийся в вопросы о жизни и смерти, дал своим мыслям о беспощадности разрушения или, как это можно было бы назвать - цинизме мирового порядка, в одно и то же время резкое и потрясающее выражение. Таковы, например, слова Гамлета (V, 1): "Почему не преследовать воображению благородный прах Александра до пивной бочки, где он замажет ее втулку? Александр сделался прахом - землею; из земли делается замазка и т. д.; быть может, Александром замазали пивную бочку, а Цезарем законопатили стену в ограждении от изморози и сквозняка". Та же тема варьируется в жестокой шутке Гамлета о червях, поедающих Полония за ужином: "Дело возможное удить червяком, который ел короля, и скушать потом рыбу, проглотившую червяка; таким образом, король может прогуляться по пищеварительным органам нищего".

В этих местах хотели видеть воздействие Джордано Бруно; подобный взгляд возможен, как это метко развито в небольшой брошюре Роберта Бейерсдорфа, лишь в силу предположения, будто учение Бруно было атомистическим материализмом. Между тем это учение есть пантеизм, постоянно провозглашающий единство Бога и природы. Даже атомы имеют у Бруно свою долю духа и жизни; не механическое их соединение производит жизнь; нет, они - монады. Подобно тому, как основным настроением в цитированных выражениях Гамлета является цинизм, так основным настроением в словах Бруно является энтузиазм. Из сочинений Бруно ("De la Causa" и "La Cena de la ceneri") приводили три места с целью доказать их соответствие словам Гамлета об изменении материи. Но в первом из этих мест Бруно говорит о превращении существующих в природе форм и о том, что во всех составных телах живет множество индивидуумов, остающихся бессмертными по разложении этих тел; в третьем он говорит о земном шаре, как об огромном организме, обновляющемся совершенно так же, как животные и люди, через изменение материи.

Все сходство между этими местами и взрывами горечи у Гамлета сводится к тому, что и эти последние имеют своей темой превращение форм и изменение материи в природе. Но дух, в котором говорит об этом Гамлет, представляет коренное различие с Бруно. Бруно хочет констатировать, что душевный элемент пронизывает и то, что по виду всецело принадлежит миру материи; Гамлет хочет, наоборот, показать, как жалко и тленно человеческое существование.

Между тем как раз в этих пунктах Гамлет очень близко подходит к Монтеню; у последнего довольно часто встречаются обороты, подобные приведенным выше; он упоминает имя Суллы, как Гамлет имена Александра и Цезаря, и если сопоставить его выражения с выражениями Шекспира, то совпадение будет поразительное. Гамлет говорит, например, что Полоний за ужином, где не он кушает, а его кушают.

Гамлет (IV, 3): "Конгресс политических червей только что за него принялся. В области съестного этот червячишка - единственный монарх. Мы откармливаем животных, чтобы откормить себя, а себя - для червей. Жирный король и тощий бедняк - только различные кушанья, два блюда для одного стола. Этим все кончается".

Монтень (livre II, ch. XII): "Не нужно кита, слона или крокодила или других подобных животных, из которых довольно одного, чтобы покончить со множеством людей. Достаточно крохотных вшей, чтобы принудить Суллу отказаться от диктатуры. Сердце и жизнь великого и победоносного императора, это - завтрак для маленького червячка".

Мы видели, что слова Гамлета об относительности всякого воззрения хотели произвести от Бруно. В действительности они ближе подходят к Монтеню. Когда Гамлет (впервые в издании in-folio), по поводу возражения Розенкранца против реплики "Дания - тюрьма", говорит (II, 2): "Само по себе ничто ни дурно, ни хорошо; мысль делает это тем или другим. Для меня Дания - тюрьма", - то у Монтеня мы встречаем это почти дословно (livre I, ch. XL):

"То, что мы называем злом или страданием, не есть само по себе зло или страдание; лишь наше представление придает ему это свойство".

Мы видели, что слова Гамлета о его смерти: "Не после, так теперь, теперь, так не после и т. д." хотели вывести из слов Бруно в посвящении его "Candelojo": "Все существующее находится либо там, либо здесь, либо близко, либо далеко, либо теперь, либо впоследствии, либо раньше, либо позже". Но та же мысль, которая у Гамлета находит себе конечное выражение в словах: "Быть готовым - вот все", - встречается с тем же самым заключением у Монтеня в 19 главе его первой книги: "О том, что философствовать - значит учиться умирать", - главе, послужившей вообще основой для рассуждений Гамлета на кладбище. Здесь говорится о смерти так:

"Нет места, откуда бы она ни приходила. Она угрожает всегда. Неизвестно, где ожидает нас смерть; будем ждать ее всюду... Я постоянно бываю приблизительно настолько подготовлен, насколько это возможно. Надо всегда быть в сапогах, всегда быть готовым пуститься в путь... Что нам за дело до того, когда это будет, раз это неизбежно!"