Шекспир, Жизнь и произведения

Но всего интереснее, пожалуй, отношение Шекспира к его предшественнику при создании характера Глостера. Невозможно сомневаться или отрицать, что эта личность, будущий Ричард III, вполне обрисована в старом тексте, так что в действительности даже гораздо позже написанная трагедия Шекспира "Ричард III" еще вполне проникнута духом Марло в своем основном взгляде на главное действующее лицо. Особенно поучительно изучить два больших монолога Глостера в третьей части "Генриха VI". В первом (действие III, сцена 2) основной тон страсти дает, правда, Марло, но все лучшие места принадлежат Шекспиру. Таково, например, это место:

И я о царстве только помышляю,

Как человек, стоящий у пролива.

Хотел бы он, далекий берег видя,

Чтобы поспеть могли за взором ноги.

Бранит он разделяющее море

И хочет вычерпать, чтобы пройти.

Так я издалека хочу короны

И все браню, что с нею разделяет.

Так говорю: препоны уничтожу

И невозможной льщу себя надеждой.

Последний монолог (действие V, сцена 6) принадлежит, наоборот, целиком старой пьесе. Чисто в духе Марло уже в самом начале это выражение о крови умерщвленного Генриха:

Как плачет меч о бедном короле!

И деятельность Шекспира по отношению к этому мощному достойному удивления тексту ограничилась здесь урезкой одной ослабляющей впечатление строки, первой, ни к чему не нужной, за которой следуют самые дивные и глубокие в пьесе строки.

ГЛАВА VIII

Юношеские взгляды Шекспира на отношения между мужчиной и женщиной.

Его брак с этой точки зрения.

За два месяца до Шекспира родился человек, ставший учителем его в драме - учителем, чью гениальность он сначала не вполне постиг. Кристофер (Kit) Марло, сын кентерберийского башмачника, был сперва стипендиатом в королевской школе в своем родном городе, в 1580 г. сделался студентом кембриджского университета, в 1583 г. получил первую ученую степень, а 23 лет, по оставлении университета, степень магистра; выступал актером, как можно заключить из одной баллады, на сцене лондонского Curtain-Theatre, имел несчастье сломать себе на подмостках ногу, вероятно, вследствие этого должен был отказаться от деятельности актера и, по-видимому, не позднее 1587 г. написал свое первое драматическое произведение - "Тамерлан Великий". Он имел перед Шекспиром преимущества гораздо более быстрого развития, более ранней относительной зрелости и более серьезного образования. Он недаром прошел курс классических наук; влияние Сенеки, поэта и ритора, через посредство которого английская трагедия соприкасается с античной, весьма заметно у него, как и у его безличных предшественников, авторов "Горбодука" и "Танкреда и Гисмунды" (первая пьеса сочинена совместно двумя, вторая пятью поэтами), с той только разницей, что эти последние в построении пьес, в употреблении монологов и хора прямо подражают Сенеке, между тем как в трагедиях самостоятельного Марло непосредственное влияние его сказывается лишь в языке и сюжетах.

У Марло начинают сливаться два потока, вытекающие, с одной стороны, из средневековой мистерии и аллегорической народной драмы позднейшего времени и, с другой, - из древнелатинской драмы античного мира. Но у него совершенно отсутствует комическая жилка, в которой нет недостатка в старейших английских подражаниях Плавту и Терешшю, разыгрывавшихся учениками итонской школы или студентами кембриджского университета еще в середине столетия ("Ральф Ройстер Дойстер - Английский хвастливый воин") или в половине шестидесятых годов ("Иголка бабушки Гортон").

Кристофер Марло является воссоздателем английской трагедии. Его значение для дикции определяется уже тем, что он первый употребляет на публичной сцене как язык английской драмы нерифмованный пятистопный ямб. Правда, английский белый стих был уже создан до него - лорд Суррей (+1547) употребил его в своем переводе "Энеиды", его слыхали и в театре, в старинной пьесе "Горбодуке" и других пьесах, игранных при дворе. Но Марло первый обратился с этим стихотворным размером к массе населения и сделал это, как видно из пролога к "Тамерлану", с намеренным пренебрежением к "манерам остроумных рифмоплетов" и "к каламбурам, которыми дорожит глупость"; он стремился к трагическому пафосу, искал "выразительных выражений" для гнева Тамерлана.

Ранее в драме обыкновенно употреблялись очень длинные семистопные стихи, рифмовавшиеся попарно, и эти правильные рифмы, конечно, сковывали драматическую жизнь пьес. Шекспир, по-видимому, не сразу оценил реформу Марло и не понял, как следует, что значит это отвержение рифмы в драматическом стиле. Мало-помалу он вполне постигает это. В одном из его первых произведений "Бесплодные усилия любви" почти вдвое более рифмованных стихов, чем нерифмованных, в общем более тысячи; в последних его пьесах рифмы исчезают. В "Буре" две рифмы, в "Зимней сказке" - ни одной.