Шелк и пар

Гидеон щедро плеснул виски в бокал Арамины и добавил туда капельку крови. Они расположились в его кабинете, где пахло сигарами, пчелиным воском и дорогой кожей, а стены были оклеены бордовыми и кремовыми обоями. Очень мужская комната, где зачастую собирались амбициозные политики, входившие в Первую партию человечества.

Приняв бокал, Мина подошла к окну и посмотрела на улицу.

— Принц-консорт собирается увеличить кровавую дань, — сказала она наконец. Больше полугода назад гуманисты серьезно повредили все сливзаводы, что собирали и хранили кровь, которую население сдавало в качестве налогов. Не те, кто подчинялся Мине, но другие члены партии, которые взяли дело в свои руки. И в этом заключался один из главных поводов для ее раздражения — от Мины мало что зависело. Она могла направлять, тянуть за ниточки, помогать деньгами, но по сути каждый гуманист — мужчина, женщина ли — обладали своей собственной волей.

Но не в том ли сама суть их дела? Раскачать Эшелон и добиться свободы для людей?

Верно, но поджог сливзаводов повлек за собой цепочку событий, которых она надеялась не допустить. Потеря заводов и запасов крови создала пустоту, которую требовалось заполнить. Кровавая дань возрастет, и в конечном итоге пострадают именно люди. Если они сейчас осмелятся протестовать, принц-консорт просто обрушит на недовольных Троянскую кавалерию.

В детстве Мина пыталась примириться с грузом своей человеческой природы и уготованным ей будущим: контракт или трэли, или консорта с каким-нибудь влиятельным аристократом и жизнь, полная роскоши, под его защитой. Едва ли самая страшная участь, но для нее — тюрьма. Уже тогда Мина понимала, что, приняв подобную судьбу, со временем зачахнет; ее острый ум, не получая должной пищи, подведет свою хозяйку. Она, без сомнения, будет полна горечи и сожалений и вероятнее всего попытается справиться с недовольством, спуская деньги своего покровителя на наряды, которые ей на самом деле не нужны.

И когда на смертном одре отец предложил ввести ей свою кровь, она с радостью — даже нетерпением! — согласилась. Счастливица — у столь многих такого выбора не было, и Мина понимала их озлобление.

Алекса, родственная душа, тоже мечтала об иной судьбе, молила, чтобы пришло ее время — то время, когда ее участь изменится. Мечты королевы были столь заразительны, что Мина с головой погрузилась в общее дело. Почему бы и другим молодым женщинам, не только Мине, не обмануть судьбу? Почему человеку самому не выбирать свой удел?

Каких-либо обязательств перед Эшелоном Мина не чувствовала. Скорее даже она часто думала о голубокровных как о безликом враге, который издевался и передразнивал ее, когда она впервые после заражения появилась в свете.

— На сколько? — Сэр Гидеон вздохнул.

— Говорят, что в два раза…

— В два раза?! Черт побери, налог уже очень высокий! Половина жителей беднейших районов города просто не сможет сдавать больше крови! Они разорены, голодают, живут в условиях, каких я бы не пожелал даже крысам. Такое повышение налога может их убить.

— Ходят слухи, что он подумывает снизить минимальный возраст для обязательной сдачи крови, — сказала Мина и отпила огненного напитка. Горло обожгло, но ей хотя бы стало чуть теплее. — Вероятно, до двенадцати лет.

Сэр Гидеон побледнел.

— Не может быть! Вряд ли ситуация с запасами крови для Эшелона столь критична. Ни за что в это не поверю!

— Конечно, нет. Только вот тех гуманистов, которые подожгли заводы, так и не поймали. Поймали только Меркурия, их предводителя. — А точнее мужчину, который, притворившись Меркурием, пожертвовал собой. — Это возмездие. Способ наказать население за то, что спрятали гуманистов. Предупреждение, что в следующий раз подобное злодеяние не простят.

— Я сообщу об этом Партии, — заявил сэр Гидеон. — Благодаря вашему предупреждению, мы сможем подготовить возражения, возможно, даже выйти на улицы…

— Нет! — Выход на улицы никогда не заканчивался ни чем хорошим, и Мина не хотела, чтобы раздавленные, безжизненные тела оказались на ее совести.

То была одна из ее многочисленных ошибок, и она себя за нее так и не простила. Дабы свергнуть принца-консорта, лучшим орудием были скрытность и осторожность. Для победы требовалось, чтобы Эшелон не узнал о той армии автоматов-прислужников, которую гуманисты создавали в подземельях Лондона.

— Я рассказала об этом лишь затем, чтобы для вас не было сюрпризов. В Совете я проголосую против, но все будет зависеть от остальных.

— Есть что-нибудь, что я могу сделать? — горько спросил сэр Гидеон.

— Есть. Нужно, чтобы вы начали продавать некоторые наши акции… — Мина перечислила те, от которых намеревалась избавиться. Чем быстрее гуманисты и механоиды получат деньги, тем скорее завершится создание циклопов.

Мина засобиралась, и сэр Гидеон вздохнул.

— Что ж, благодарю за предупреждение. Приложу все усилия, дабы подготовить бедняков Лондона.

Мина поцеловала его в щеку. Она мало кому доверяла, но Скотт за долгие годы заслужил ее дружбу.

— Пришлите весточку, как переоформите мою собственность.

***