Шелкопряд

– Боб, мне позарез нужна его рукопись. Если я прямо сейчас кого-нибудь пришлю…

– Через сорок пять минут, – сказал Страйк.

Когда явилась брюнетка, он все еще стоял у ксерокса.

– А где же секретарша? – первым делом спросила она, кокетливо изображая удивление, как будто полагала, что Страйк нарочно подстроил встречу наедине.

– Разболелась. Понос, рвота, – сурово сказал Страйк. – Что ж, к делу?

20

Подруга ли Совесть старому Солдату?

Фрэнсис Бомонт, Джон Флетчер. Предатель

Вечером Страйк сидел в одиночестве за письменным столом; на улице сквозь дождь проносились автомобили. В одной руке он держал вилку, которой ел сингапурскую лапшу, в другой – ручку, которой набрасывал план. Покончив с текущими делами, Страйк полностью переключился на убийство Оуэна Куайна и своим угловатым, неразборчивым почерком записывал первоочередные задачи. Рядом с некоторыми пунктами он ставил пометку «Э» (Энстис); если Страйку и приходило в голову, что не обладающий никакими полномочиями частный детектив, который вздумал давать поручения офицеру полиции, ведущему то же самое дело, выглядит по меньшей мере наглецом или прожектером, это его ничуть не волновало.

За время их совместной службы в Афганистане Страйк не заметил у Энстиса каких-либо выдающихся способностей. У парня была выучка, но без смекалки: он исправно раскладывал по полочкам шаблонные ситуации, планомерно отрабатывал очевидные версии. Страйк ничего не имел против таких методов: очевидное, как правило, наводило на искомый ответ, а галочки, проставленные в соответствующих графах, обеспечивали доказательность… Но это убийство, подсказанное беллетристикой и совершенное с особой жестокостью, выглядело изощренным, необъяснимым, циничным и в то же время карикатурным. Сумеет ли Энстис постичь тот ум, который просчитал все стадии убийства, созревшего на гнилостной почве воображения самого Куайна?

Тишину прорезала трель мобильного. Страйк услышал в трубке голос Леоноры Куайн и только тогда понял, что надеялся на звонок от Робин.

– Как у вас дела? – спросил он.

– Полицейские нагрянули, – ответила Леонора, не отвлекаясь на обмен любезностями. – В кабинете Оуэна перевернули все вверх дном. Будь моя воля, я б их на порог не пустила, да Эдна говорит: так, мол, нельзя. Когда же нас оставят в покое? Мы и так натерпелись.

– У них есть основания для обыска: в кабинете могут обнаружиться улики, которые наведут их на след убийцы, – растолковал ей Страйк.

– Какие, например?

– Точно не знаю, – терпеливо ответил Страйк, – но Эдна, я считаю, права. Лучше им не препятствовать.

За этим последовало молчание.

– Вы меня слышите? – спросил Страйк.

– Ну, – подтвердила она. – Час от часу не легче: на дверь свой замок навесили, мне теперь туда вообще не попасть. А одна тут и вовсе обнаглела, – возмущалась Леонора, – вам бы, говорит, съехать отсюда на некоторое время. Я ей и говорю: Орландо, мол, этого не вынесет, она никогда в других местах не жила. Так что не дождетесь.

– Полицейские не сказали, что собираются вас допросить?

– Нет, – ответила она. – Только потребовали в кабинет их впустить.

– Это хорошо. Если вам начнут задавать вопросы…

– Знаю, знаю: только в присутствии адвоката. Мне Эдна подсказала.

– Удобно будет, если я завтра прямо с утра к вам зайду? – спросил Страйк.

– Конечно. – Она, похоже, обрадовалась. – Заходите часиков в десять, мне до вас нужно будет в магазин сбегать. Я сегодня весь день к дому была привязана. Не хотела при них выходить.

Страйк повесил трубку и опять подумал, что такая манера поведения вряд ли сможет расположить полицию к Леоноре. Заметит ли Энстис, как заметил это Страйк, что некоторая туповатость Леоноры, неумение вести себя сообразно обстоятельствам, упрямое нежелание считаться с грубыми фактами – по-видимому, именно те качества, которые позволяли ей приспосабливаться к невыносимой жизни с Куайном, – делают ее маловероятной кандидатурой на роль убийцы? Или же наоборот: ее странности, отсутствие у нее нормальной реакции на смерть близкого человека только усилят те подозрения, которые уже зреют в тривиальном уме Энстиса, заслоняя собой все другие версии?

Энергично, почти лихорадочно Страйк возобновил свои записи, не забывая при этом отправлять в рот лапшу. Мысли текли бегло, связно: вопросы, которые необходимо задать; места, к которым следует присмотреться; маршруты, которыми надо пройти. Это был план его собственных действий и одновременно способ подтолкнуть Энстиса в нужном направлении, показать ему, что убийство мужа далеко не всегда совершается женой, даже если муж – вздорный, ненадежный и распутный.

В конце концов Страйк отложил ручку, в два присеста доел лапшу и навел порядок на столе. Все записи убрал в картонную папку с именем Оуэна Куайна, предварительно зачеркнув на корешке слово «Розыск» и заменив его на «Убийство». Выключил свет и уже собирался запереть стеклянную дверь, когда что-то заставило его вернуться и сесть за компьютер Робин.