Шелкопряд

К своему удивлению, в кухне Страйк застал еще одного посетителя. За кухонным столом, сжимая в руках букетик темно-лиловых и голубых цветов, сидел бледный, встревоженный Джерри Уолдегрейв, редактор из «Роупер Чард». Второй букет, еще в целлофановой обертке, торчал из раковины с грязной посудой. По бокам от мойки стояли неразобранные пакеты из супермаркета.

– Доброе утро, – сказал Уолдегрейв, неловко вставая со стула и щурясь сквозь очки в роговой оправе. По всей видимости, он не запомнил сыщика после той первой встречи в вечернем саду на крыше и сейчас шагнул ему навстречу для приветствия. – Вы – родственник?

– Друг семьи, – ответил Страйк, пожимая ему руку.

– Страшная трагедия, – выговорил Уолдегрейв. – Вот, заехал помощь предложить. А она из туалета не выходит.

– Понятно, – сказал Страйк.

Уолдегрейв вернулся к столу. В кухню боком, как краб, проскользнула Орландо, прижимая к груди орангутанга. Ожидание затягивалось; Орландо, ничуть не смущаясь, разглядывала в упор обоих мужчин.

– У тебя волосы красивые, – объявила она Джерри Уолдегрейву. – Целая охапка.

– Наверное, – улыбнулся ей Уолдегрейв, и она ушла.

Повисла еще одна затяжная пауза; Уолдегрейв теребил цветы и стрелял глазами по кухне.

– Прямо не верится, – в конце концов произнес он.

В туалете наверху спустили воду. Протопав по лестнице, в кухню вошла Леонора, а за ней, как привязанная, Орландо.

– Извиняюсь, – обратилась Леонора к обоим посетителям. – У меня небольшое расстройство.

Очевидно, имелось в виду несварение желудка.

– Леонора, – отчаянно смущаясь, начал Джерри Уолдегрейв и поднялся со своего места, – не хочу вам мешать, коль скоро пришел ваш друг…

– Он? Какой же он друг, это сыщик, – брякнула Леонора.

– Простите?

Страйк вспомнил, что Уолдегрейв туговат на одно ухо.

– Его назвали в честь великана, – встряла Орландо.

– Сыщик, говорю! – перекрикивая дочку, повторила Леонора.

– Вот как! – Уолдегрейв был поражен. – Я не… но зачем же…

– Так надо, – коротко ответила Леонора. – Полиция считает, что это я Оуэна угробила.

Все смолкли. Неловкость Уолдегрейва ощущалась почти физически.

– А у меня папа умер, – проговорила в никуда Орландо.

Она не прятала глаза и жадно искала отклика. Страйк почувствовал, что нужно хоть как-то отреагировать, и сказал:

– Я знаю. Это очень грустно.

– Эдна тоже говорит, что грустно. – Орландо будто бы хотела чего-то более оригинального, но не дождалась и опять выскользнула в коридор.

– Да вы присаживайтесь, – обратилась к мужчинам Леонора. – Это мне? – Она указала пальцем на букет Уолдегрейва.

– Разумеется, – подтвердил он и, немного поерзав, протянул ей цветы, но садиться не стал. – Послушайте, Леонора, не хочу быть назойливым, у вас, вероятно, масса дел… с организацией…

– Мне еще тело не отдали, – с обезоруживающей честностью призналась Леонора, – так что организовывать покамест нечего.

– Да, возьмите вот эту открытку. – Он удрученно шарил в карманах. – Держите, Леонора… если потребуется какая-нибудь помощь… какая угодно…

– Чего уж теперь, – скупо ответила Леонора, принимая протянутый конверт и садясь за стол, к которому Страйк тоже пододвинул для себя стул, чтобы не напрягать ногу.

– Ну что ж, тогда я вас покидаю, – сказал Уолдегрейв. – Извините, Леонора, мне очень неловко в такой ситуации приставать к вам с вопросами, но… нет ли у вас дома экземпляра «Бомбикса Мори»?

– Нету, – ответила она. – Оуэн с собой забрал.

– К сожалению, это может обернуться против нас… нельзя ли мне посмотреть… быть может, отдельные главы все же остались?

Леонора уставилась на него сквозь большие старомодные очки.

– Что после него осталось – все полиция забрала, – ответила она. – Вчера весь кабинет перелопатили. А потом замок навесили и ключ унесли – мне теперь и самой туда не попасть.

– Что ж, если полицейские так решили… Нет-нет, – сказал Уолдегрейв, – я все понимаю. Не надо, не провожайте, я за собой закрою.

Он прошагал по коридору, и они услышали, как хлопнула входная дверь.

– И чего приходил? – насупилась Леонора. – Не иначе как отметиться, что доброе дело сделал.

Она извлекла из конверта открытку. На лицевой стороне красовались акварельные фиалки. Внутри были многочисленные подписи сотрудников.

– Прогибаются теперь, чуют, что виноваты, – сказала Леонора, бросая открытку на пластмассовую столешницу.

– Виноваты?

– Они его не ценили. Книги нужно рекламировать, – в несвойственной ей манере продолжила она. – Книги продвигать нужно. Об этом издатели должны позаботиться. А они даже интервью на телевидении не могли для него устроить, да вообще ничего, что в таких случаях полагается.

Страйк догадался, что она поет с голоса мужа.

– Леонора, – он достал из кармана блокнот, – вы не возражаете, если я задам вам пару вопросов?

– Ну, задавайте. Только я ничего не знаю.

– После того как Оуэн пятого числа ушел из дому, вы получали какие-нибудь известия от людей, которые с ним встречались или беседовали?

Она помотала головой.

– Ни от знакомых, ни от родственников?

– Ни от кого, – сказала она. – Чаю выпьете?