Шёлковые тени Паутины

Паша опустился на серую мёртвую поверхность. Или наоборот – живую. Мощнейшая энергетика этого места ощущалась физически, покалывая кожу мельчайшими иглами, поднимая дыбом волосы и заставляя замирать сердце. Атмосфера казалась густой и липкой, и была отзывчиво подвижной. Все клеточки моего тела фантасмагорически деформировались, плыли, искажая тело, как в кривом зеркале.  Как бы хотелось видеть это со стороны! Но я никогда не носила с собой зеркал, не любила их с детства. Они показывают лишь поверхность, совершенно не отображающую саму суть. Лживые блестящие обманщики. Как бы они смогли отобразить, что происходило с органами чувств, и собственно, с самим восприятием окружающего?

С первых шагов паука началось это… Как будто всколыхнув серое нечто, его оттенки стали складываться в живые сцены, где главной героиней была я. Вон та стройная девчонка в чёрном платьице, едва прикрывающем трусики, с женатым любовником выбирает джинсы подороже. Платит ведь не она. Плевать, что всю зарплату спустит на неё, а дома дочка давно и слёзно просит новый велосипед… А вот тут эта же девушка, уже чуть постарше, крутит задом вокруг шеста в захудалом кабаке, сводя с ума всех мужиков вокруг. Чуть позже, скрывшись от похотливой толпы через окно в женском туалете, она, высоко задрав подбородок, царственно шагает по улице и, отобрав у Амура стрелы, сама выбирает в кого их вонзить. Лишь бы больше… Где была в то время моя совесть?! Как мне удалось с ней договориться и подписать пакт о ненападении?!. А вон там я… Я?! О ужас! Занимаюсь любовью со следующим любовником, опять женатым, от них ведь не подцепишь заразу… Как же мерзко на это смотреть со стороны… Господи! Любовники меняются, а я… всё та же я… Какой ужас… какой позор… Вон там я уже постарше… Боже, что я делаю?! Зачем?!. Зачем я швырнула в окно кошку?! Подумаешь, нассала на новое покрывало… Почему никто не остановил меня?!. Вон, левее и дальше… Я, лет тридцати, тайком проверяю карманы и сотовый мужа, вытаскивая купюру и делая утром невинные глаза. Он же муж! Зачем? Как же мне теперь стыдно… А в супермаркете… Повадилась съедать горсть любимого кешью ещё до того, как доберусь до кассы… И горсть конфет… Я же всё это могла купить!… А вот тут зима. Голодному бомжу я отдала бонусную бутылку водки… Где были мои мозги?! Почему… почему я не купила ему вон в том ларьке горячий чай?… Прости меня, человек… Прости… Ты замерз, пьяный от этой водки… А там… Это же совсем недавно… я от души врезала по попе внуку… И за что?!. За то, что он уже сто пятый раз просит налить ему попить, а я… смотрю любимый сериал… а он мне мешает своими просьбами… Почему мне никто не отрубил руки?… Простите меня, люди! Если сможете, простите!.. Вон девушка, лет семнадцати… Я еду с ней в одной маршрутке и слышу, как она рассказывает подруге по телефону, что едет убить ребенка… Почему?!. Почему я не убедила её оставить ребенка?.. Почему я не отговорила ее от аборта?.. Теперь у нее нет детей… Прости меня, если сможешь…

Скелеты из моих шкафов сыпались и сыпались, и не было им счёта. Моё сердце кроваво пульсировало в голове, слёзы крутым кипятком стекали по коленям… Я больше не могла это видеть. Я закрывала глаза… Я закрывала глаза руками… Но как можно закрыть глаза своей совести? Своей памяти?.. И это всё видит Паша?! Изнурённая, словно вечность прохожу чистилище, я упала на спину паука не в силах больше выносить эту боль… боль осознания своей никчемности… своей подлости… своей наглости… своему бездушию… Всё, что было сделано за всю мою жизнь, я видела сразу… Я проживала всё ещё раз… Я казнила себя тысячи раз… и за всё, что не сделала, и это было еще хуже…

Паша! Как ты меня выносишь?!

***

Жесточайшая мигрень, разбудившая меня, не отпускает весь день. Завтра мои дочки разъезжаются по домам, а я не могу оторваться от подушки. Ещё и постоянно прошу смочить полотенце в холодной воде. Варя с Василиной крутятся на кухне, готовят к вечернему застолью. Сон не выходит из головы. Записывать его совершенно не хочется. Это просто ад какой-то. Но пережитое во сне, сжав сердце в кулак, всё ещё остро вонзается в мысли.

Перестав себя жалеть и охать, я иду помогать дочерям. Но, как говорится, дорога ложка к обеду. А не когда уже всё сделано. Решив не обращать внимание на мучительную боль… Нет. Не головную… Так болеть может только совесть… И вина… Перед всеми… Смирившись с ней, я иду к внукам… Самым любимым человечкам на свете… Я проведу с ними весь день… Я выполню и всегда буду выполнять все их маленькие просьбы… Я буду просить у них прощение за всё, всё, всё… и за всех… Если их чистые детские великие души меня простят, они меня спасут…

***

Время, как вязкий клей, тянулось за мной шлейфом бесконечных образов прожитой жизни, хватало меня обжигающими щупальцами совершённых ошибок. Все сорок три с небольшим года проживались мной во всех возможных вариациях. Я видела последствия каждого… КАЖДОГО! принятого решения, брошенного взгляда, сказанного слова, совершённого поступка…