Шеллшок

Кругом стояла абсолютная тишина, нарушаемая лишь пением цикад. Я вылез из машины, не выключая двигателя, и предупредил Спри, напряженно сжавшуюся на переднем сиденье:

— Когда я сейчас захлопну дверцу, вторая тоже автоматически заблокируется. Стекла подняты. Пересядь за руль и будь начеку. Я пойду гляну, что там и как. В случае… непредвиденных обстоятельств, ну там, мало ли что… уматывай отсюда на второй космической и вези сюда полицейских. Поняла?

— А, может быть, следовало начать с полицейских?

— Нет пока оснований, я имею в виду — достаточных оснований, которые они приняли бы во внимание. А так они подумают, что мы чудаки. До сего момента за нами только наблюдают, не приступая к активным действиям. Но чует моя душа, это продлится недолго. Дело может обернуться против нас, в частности меня. С формальной стороны, это я недавно перевел двоих ублюдков из состояния ходячих в состояние лежачих, и они даже имеют право заявить о том, что на них напал какой-то тип и надавал им по рогам. Правда, доказать это им вряд ли удалось бы, поскольку они меня не видели. И я вовсе не шучу. Такие вещи происходили со мной и раньше, в частности, в Лос-Анджелесе, где я зачастую вставал полиции как кость поперек горла. Но это уже тема другого разговора.

— Может быть, есть какой-то другой способ?

— Я пока что такового не изобрел.

— Но ты идешь… в открытую, и это меня пугает.

Что вы на это скажете? Я-то полагал, что Спри вся изнервничалась из-за предстоящей встречи с отцом. Я явно недооценил эту крошку. Она постоянно была на моей стороне, может даже чуть-чуть впереди.

— Ты думаешь, наши знакомые засели где-нибудь в кустах?

— Не исключено. Так что, пожалуйста, поосторожнее.

— Это я тебе обещаю.

— Еще один маленький нюансик, Шелл. Если произойдет что-нибудь непредвиденное, беги обратно к машине, взяв ноги в руки. Обещаю, что я открою дверцу только тебе и никому больше.

Я начал было возражать, но, увидев непреклонность в ее прекрасных глазах, понял, что спорить с ней бесполезно.

— О'кей, милая. Держи ушки на макушке.

Выбравшись из машины, я поднял защелку и захлопнул дверцу. Снаружи было жарко и темно, как у негра в заднице. Я достал «смит-и-вессон», снял с предохранителя и прижал револьвер к правому бедру. В воздухе пахло цветами апельсиновых деревьев. Странно, подумал я, этот запах явно не для октября месяца. Может быть, ложное цветение?

Я настороженно продвигался вперед по асфальтированной подъездной дорожке, расслабленный внешне и собранный внутренне, как всегда в минуты опасности. Преодолел половину пути, но, как ни странно, ничего не произошло. На пути попался гараж, двери его были открыты, изнутри поблескивал хромированный металл. Ни единой живой души. Я миновал одиноко стоявший «крайслер», который, казалось, прикорнул на парапете из цемента и бетона возле Дэйзерт Фаруэйз-драйв. Ничего! Ни шороха, ни звука, разве что пекло подметки от нагревшегося за день под жарким аризонским солнцем асфальта.

Подойдя к машине с другой стороны, я легонько постучал пальцем по стеклу. Спри вздрогнула от неожиданности, но, увидев меня, повернула ключ зажигания, вырубив мотор, и вылезла из машины со своей стороны. Я обнял ее за плечи свободной левой рукой, и мы направились к освещенной кроваво-красным светом веранде.

Поднялись по ступенькам, подошли к двери, и я нажал звонок, отозвавшийся мелодичной трелью где-то в глубине дома. После довольно продолжительной паузы я наклонился, приложил ухо к двери, и в этот момент она открылась. На пороге стоял строгий с виду тучный мужчина лет пятидесяти в золотом пенсне из прошлого века. Красный свет фонаря отражался на его большой лысой, как яйцо, голове.

— Мистер Скотт? Мисс Уоллес? Неужели это в самом деле та маленькая Спри? Мы думали, что вы предварительно позвоните… — Он продолжал говорить рублеными фразами резким командирским голосом, привыкшим к беспрекословному послушанию: — Входите, входите. Что это мы стоим на пороге. Клод в Аризонской комнате. Ждет не дождется…

Но я его не слушал. Этот деловой жирнячок не подозревал, насколько был близок к смерти, поскольку револьвер в моей правой руке уже начал нервно подрагивать. Я опустил руку и незаметно сунул его в карман брюк.

— Вы кто такой? — жестко спросил я.

— Что? — блеснул он поросячьими глазками из-под пенсне. Когда он поднял голову, чтобы заглянуть мне в лицо, я заметил тонкий шрам на его левой щеке и подбородке.

— Ну да, конечно. Вы же меня не знаете. Я — доктор Симпсон, Роберт Симпсон. Я тут присматриваю за Клодом… э… мистером Романелем.

— Что-то я не слыхал, чтобы врачи поощряли столь поздние визиты, да еще и открывали дверь. — Впрочем, он действительно был доктором, и мое замечание задело его за живое. Обиженно поджав пухлые губы и горделиво вскинув подбородок, он сухо заметил:

— Клод не просто мой пациент, но еще и мой друг.