Шерлок Холмс и болгарский кодекс

– Я подозреваю, что ваша безраздельная преданность профессии обусловлена неким происшествием или рядом происшествий из вашей юности. Я нечасто слышал, чтобы вы говорили о своей семье, но любое упоминание о ней окрашено нехарактерной для вас страстностью. Можете сколько угодно утверждать, будто на мысль стать детективом вас навел отец приятеля, мистер Тревор, я же считаю, что к тому моменту вы уже определились в выборе пути.

– Я все более утверждаюсь во мнении, что недооценивал ваш ум, Уотсон. Вы обладаете многими замечательными качествами, которым мне следовало больше доверять.

– Я не возражал, когда вы называли меня «проводником света», если говорили это искренне. Однако были моменты, когда я и сам источал яркое сияние.

– Возможно, вам следовало больше внимания уделять им, вместо того чтобы превозносить мои скромные умения.

– Бросьте, Холмс. Скромность вам не идет. И мне отлично известно, что вы не относите это качество к добродетелям.

– Не стоит недооценивать собственные возможности, впрочем как и преувеличивать их. Если читателям и казалось, что в наших отношениях присутствует некое неравенство, то виной тому ваша скромность, которая заставляла вас выдвигать меня на первый план.

– Но я же описывал ваши расследования, ваши триумфы! А значит, не мог не ставить вас на первое место. В некотором смысле я ваш биограф, ваш Босуэлл. В таком качестве мне не пристало выставлять напоказ собственные немногочисленные достижения. Моим намерением всегда было поведать публике о ваших достоинствах, а не моих.

– Достойный ответ, но другого я не ожидал от вас. Честность и великодушие никогда вам не изменяли.

– С малых лет во мне воспитывали определенные черты характера, которые со временем не ослабли. Мне претит отсутствие элементарной вежливости и хороших манер, которое мы наблюдаем у современного поколения.

– Пожалуй, вы и вправду единственное, что не меняется в этот переменчивый век. Вы, Уотсон, как никто другой, достойны быть британским присяжным.

– Я не считаю себя безупречным, и у меня есть на то серьезные основания. Однако всю свою жизнь я старался не изменять своему воспитанию. И надеюсь, что это у меня получилось, за редкими и вполне простительными исключениями.

– У вас есть передо мной одно существенное преимущество: ваш жизненный путь был довольно ровным. В целом судьба обходилась с вами милосердно, хотя бывало и такое, что трагедия вскидывала свою уродливую голову. Мой же путь состоял из взлетов и падений. Я был подвержен непредсказуемым перепадам настроения, и вы не раз испытывали серьезные опасения относительно моего благополучия.

– Я не мог не тревожиться, как ваш друг и врач. Эта ваша привычка пренебрегать едой и сном во время расследований доставляла мне немало беспокойства – и досады, вынужден добавить. Вред, который вы причиняли своему организму, мог оказаться непоправимым.

– О, а мне казалось, что я неплохо себя чувствую.

– Вероятно, потому, что вы не уделяли здоровью никакого внимания. Поразительно, насколько равнодушны вы были к нуждам своего тела.

– Мозг – мой главный орган, все остальное – лишь придаток.

– Вздор! Какая польза была бы от вашего мозга, если бы вы не могли добывать сведения, подкрепляющие ваши теории? Иногда вы просто не выдерживали такого образа жизни. Я не забыл, как нашел вас совершенно больным в лионском отеле «Дюлонж». Ваше тело отказалось вам служить, и вы не можете этого отрицать.

– Согласен, были времена, когда мое железное здоровье подводило меня, но я всегда быстро выправлялся. А в тот раз этому поспособствовали вы – тем, что отвезли меня к своему приятелю полковнику Хэйтеру. Уверяю вас, Уотсон, я так скоро оправился благодаря тому, что мне подвернулось то пустячное дело о рейгетских сквайрах. Завершив расследование, я почувствовал себя окрепшим и телом, и душой.

– Если бы еще мне хватало здоровья продолжать беседу без перерывов на сон! Простите, Холмс, я должен снова прикрыть глаза на минутку.

Интерлюдия

– Чудесный чай, сестра Харрисон. Возможно, ваше настоящее призвание – поварское дело.

– Вы очень любезны, старшая сестра. Но мои поварские умения ограничиваются завариванием чая, так что придется вам и дальше меня терпеть.

– Сестра Поллетт, у меня к вам вопрос.

– Ну, начинается…

– Что вы себе позволяете, сестра!

– Прошу прощения, старшая сестра.

– Чуть раньше я заглядывала к доктору Уотсону и обнаружила стул, придвинутый к его кровати. Я не одобряю подобную фамильярность. Если вам необходимо поговорить с пациентом, прошу вас делать это стоя.