Шерлокиана. Смерть русского помещика и другие правдивые истории

– Почему? – обиделся я, лишь секундой позже осознав нелепость и своего вопроса, и своей обиды.

– Я слишком хорошо вас знаю, чтобы предположить, будто вы способны на нечто неординарное. Наказуемое – это еще можно допустить, но неординарное – нет уж, увольте.

– Не имею желания опровергать вас ни словом, ни поступком, – не слишком последовательно заверил я, стараясь сохранить невозмутимый вид, хотя, признаюсь, убежденность Холмса показалась мне в чем-то бестактной.

– Вы странный человек, доктор, – еще раз улыбнулся мой собеседник. – Похвалу вы принимаете за оскорбление. А оценка вас как совершенно нормального человека, способного на мелкие прегрешения, но никак не на серьезные нарушение морали и закона, такая оценка, похоже, воспринимается вами как проявление недостаточно уважительного к вам отношения.

Что я мог ответить на это? Оставалось молча есть овсянку. Холмс между тем продолжал:

– Дабы не расстраивать вас, мой друг, сегодня я откажусь от шприца, так же как от музицирования и стрельбы из пистолета в стенах нашей квартиры. Я поеду к Майкрофту. Мы давно не виделись, так что мой визит будет для него сюрпризом, надеюсь, приятным, хотя вам известно, какой нелюдим мой старший брат.

– Замечательная идея! От всей души поддерживаю ваше стремление крепить родственные узы, – воскликнул я и немедленно высказал ряд соображений о роли семьи и единения чувств близких и дальних родственников, особенно близких. Упомянул и о необходимости дружеских разговоров равных по интеллекту людей, акцентируя внимание на их целебных свойствах: лучшее средство против хандры!

Все это Холмс выслушал с терпеливой благосклонностью, затем пожелал мне успеха в штудиях и, оставив наедине с новинками медицинской литературы, отправился в клуб «Диоген», где почти безотлучно пребывал его брат Майкрофт, предпочитавший узаконенную тишину клуба «молчальников» той суете, что творилась за его пределами.

Сейчас, вечером, завершающим этот бесконечно долгий день, спотыкаясь и скользя по мокрой брусчатке Бейкер-стрит, я с невольной иронией думал о наших утренних словопрениях. Задержись Шерлок Холмс на полчаса, он смог бы удостовериться, что нынешняя жизнь, к сожалению, по-прежнему богата преступлениями, а преступный мир отнюдь не оскудел, являя перепуганным лондонцам теоретиков и практиков самых отвратительных замыслов. Являя? К сожалению, не все они известны, не все они в тюрьме. Многие еще в тени и на свободе. А мы… мы лишь свидетели результатов их гнусной деятельности.

Посвятив весь день выяснению обстоятельств трагедии, обещавшей назавтра гигантские заголовки в газетах, я был измучен не столько физически, сколько морально. Я потерпел фиаско, и поражение мое было тем сокрушительнее, что я даже не имел представления, с какой стороны подступиться к этой загадке.

Дверь мне открыла наша милая миссис Хадсон.

– Мистер Холмс спрашивал о вас, доктор, – доложила она.

Уже на лестнице, ведущей к нам на второй этаж, я подумал, что моя самонадеянность, побудившая в одиночку заняться этим делом, тем не менее сослужила мне хорошую службу. В том смысле, что я лишний раз убедился: мое предназначение – быть летописцем при Холмсе. И не более. Конечно, наша дружба дала мне кое-какие знания, я приобрел какие-то навыки, но все же ни тех, ни других не достаточно, чтобы проявлять самостоятельность на ниве расследования преступлений. Это прерогатива Шерлока Холмса.

И еще я подумал вот о чем: нет сомнений, его увлечет эта загадка, и он забудет о кокаине. Хоть это хорошо!

Холмс в халате и с трубкой сидел у камина. Вид у него был самый что ни на есть благодушный, можно сказать, безмятежный. Поэтому я не очень поверил словам, которыми он меня встретил.

– Вы заставили меня поволноваться.

– Что-нибудь случилось?

– Это с вами могло что-нибудь случиться. Миссис Хадсон рассказала мне о визите Лестрейда. Вы ушли с ним, и это уже основание для волнений. Я всегда сочувствую тем, кто разделяет общество инспектора. С ним вечно что-то происходит… Кроме того, прогулка по Кенсингтон-роуд в такой туман таит массу опасностей.

Я не сдержал изумления:

– Так вы в курсе происшедшего?

– Я знаю лишь, что вы были на этой улице, – сказал Шерлок Холмс и, видя мою растерянность, добавил: – Уотсон, ей-богу, вам давно следует привыкнуть к моему умению делать выводы. Посмотрите, рант ваших ботинок в грязи. Не смущайтесь, невозможно сохранить туфли чистыми, когда под ногами развороченная мостовая, а слева и справа высятся кучи земли и щебня.

– Но как, как… – едва смог вымолвить я.

– Кенсингтон-роуд? Элементарно! Вам известно, что я досконально изучил почвенный состав земель, на которых раскинулся Лондон, неплохо знаю и его окрестности. Поэтому я сразу понял, что вы побывали в северо-западной части города. Однако я конкретизировал место – Кенсингтон-роуд, – потому что газеты неоднократно сообщали о ведущихся там строительных работах. Я рисковал, поскольку внешний вид грязи бывает обманчив, тут требуется куда более тщательное исследование, однако не ошибся. Вот и все. Ничего сложного.