Шерше ля фарш

Мы выпроводили мини-группу руссо туристо и переключились на одинокого бродягу-миллионера. Трошкина загнала Матвея в ванную и, пока он там смывал с себя флюиды больницы, обозначила задачу номер один:

— Во-первых, давай определим его на постой. Куда парня положить, ума не приложу… Может быть, к тебе?

— И ты, Брут! — с укором произнесла я. — Что ж вы все меня сватаете кому попало так бесцеремонно, а? Я вроде еще не самая старая в мире дева.

— Что ж ты думаешь только об этом-то, а? — уела меня подружка. — Аж глаза загорелись, как у разбитной крестьянской девки при виде немятого сеновала.

— Глаза загорелись возмущением! Считай, это разновидность стоп-сигнала! Я категорически против того, чтобы спать на одном сенова… Тьфу! В одной комнате с малознакомым мужиком!

— Вообще-то я имела в виду, что он займет твою комнату, а ты переселишься ко мне.

— Я кое-что получше придумала! — Я распахнула дверь в кладовку. — Вот прекрасное помещение! Если вынести отсюда стремянку, как раз поместится раскладушка.

— По ширине поместится, а по длине — нет, будет торчать, и тогда дверь не закроется.

— Ну и не надо ее закрывать, все равно в кладовке окна нет, а открытая дверь как раз обеспечит спящему приток свежего воздуха.

— Логично, — согласилась Алка, и мы в четыре руки проворно обустроили скромный бивак для нашего миллионера.

Он после водных процедур безропотно согласился прилечь и вскоре уютно засопел в своей персональной кладовочке. Мы же с Трошкиной пошли в комнату, которая, ура, осталась моей и только моей, и по скайпу вызвонили Максима Смеловского.

— Ты почту проверял? Я тебе фото Карякина отправила, — без предисловий выдала я.

— Серьезно? Вы его нашли? Уже? Так быстро?! — обрадовался Макс. — Ну, и как он?

— Если в двух словах, то не очень, — призналась я.

— А поподробнее?

— В трех словах? Легко: избит и потерял память.

— Совсем?!

— Не совсем, — успокоила его добрая Алка. — Он не забыл родную речь, уверенно пользуется столовыми приборами и самостоятельно завязывает шнурки.

— И в курсе, что Тбилиси — столица Грузии, а в Екатеринбурге не растет хурма, — вставила я.

— А про свой миллион долларов не помнит?

Мы с Алкой дружно кивнули, и Смеловский неожиданно возрадовался:

— Какая прелесть! Телезрительницы будут в восторге! Претендентки на участие в программе с Карякиным пойдут на кастинг шагом марш, колонной по три!

— Почему это? — затупила я.

— Потому что получается старая сказка на новый лад.

— Да какая сказка?!

— «Красавица и Чудовище», какая же еще, — подсказала мне умница Трошкина. — В отечественной версии — «Аленький цветочек». Романтическая история о том, как прекрасная дева своей любовью и душевным теплом возвращает к человеческой жизни заколдованного принца. Максим хочет сказать, что у его брачной программы появляется дополнительная интрига.

— А-а, ну, я рада, что наш заказчик доволен. — Я решила напомнить Максу, что мы с Алкой старались не просто так. — Надеюсь, ты не забудешь об обещанном нам вознаграждении.

— Клянусь! — Смеловский на экране прижал руку к сердцу. — Разве могу я тебя обмануть, дорогая?

— Отлично, тогда скажи, когда и как ты заберешь от нас Матвея? — Я не позволила деловому разговору перейти в лирическую плоскость. — Напоминаю, что у парня нет никаких документов, так что выбраться из Грузии он сможет только партизанскими тропами, а мы не будем долго за ним присматривать, потому что тоже тут не навеки поселились.

— Дайте мне три дня, — немного подумав, попросил Макс. — Я подключу руководство федерального телеканала, новый загранпаспорт для Карякина сделают экстрасрочно, и кто-нибудь из редакции прилетит за парнем в Тбилиси. Нормальный план?

— На три дня, на три дня! Есть кладовка у меня! — игриво напела Трошкина на мотив популярной когда-то песенки.

— Тогда договорились, действуем по плану. Пока!

Смеловский послал нам с Алкой один на двоих воздушный поцелуй и отключился.

— Меня терзают смутные сомнения, — поразмыслив, неохотно призналась посерьезневшая Алка. — А правильно ли мы с тобой поступили, забрав Матвея из больничного стационара? Там его все-таки лечили, тогда как у нас тут, прямо скажем, не санаторий для душевнобольных. Что, если врачи вскоре вернули бы ему память?

— А что, если те, кто выбивал из него миллион, тоже понадеялись на врачей и именно поэтому выпустили Матвея из своих цепких лап? — ответила я вопросом на вопрос. — Я бы на их месте именно так и поступила: пристроила беспамятного клиента в больницу и присматривала бы за ним, дожидаясь, пока он все вспомнит. А потом снова взяла бы в оборот…

— А мы вывели нашего миллионера из оборота и… Стоп! Так бандиты же его будут искать! — Алка встревожилась. — А вдруг они уже проследили за такси и теперь наблюдают за нашим домом?

— Это маловероятно, — рассудила я. — Не стали бы они устанавливать наружное наблюдение за больничным флигилем, зачем это? Достаточно договориться с кем-то из персонала, чтобы посигналили, если в состоянии пациента такого-то произойдет кардинальное улучшение. Но на всякий случай предлагаю максимально ограничить свободу Матвея. Пусть он эти три дня дома посидит.