Шесть баллов по Рихтеру

Я слушала Вика и понимала, что он совершенно прав. Он прав, а я – идиотка. Зачем Рихтеру возвращаться в наш мир? Только потому, что я не могу остаться здесь?

А я этого действительно не могла. Вик просто не знал, что октовакцина не только защищает от местной лихорадки и семи других смертельных болезней. Организм к ней привыкает и становится почти безнадежно уязвим, если ее не повторять, хотя бы раз в месяц. Зато даже Вик знал, что здесь она не живет.

* * *

Я сидела на серой деревянной скамье и смотрела в серое небо, насквозь пропитанное дождем. Оно было похоже на губку, которую опустили в воду, а потом вынули и подняли повыше. И вот сейчас вода еще держится в мелких порах, а еще через несколько мгновений прольется сплошным потоком. Правда, я провела в парке не меньше получаса, а вода не проливалась. Просто небо казалось все более темным и будто бы опускалось ниже.

Вдруг я подумала, что не спросила у Вика, а что будет, если я попаду под дождь здесь. Меня снова понесет из одного мира в другой? Или все останется по-прежнему, только вымокну и стану похожа на ощипанную курицу?

Мне не хотелось проверять. Приблизиться к Рихтеру настолько и позволить какому-то дождю нарушить все планы – это безумие. Или непростительная беспечность. Или чудовищное невезение.

С первыми каплями дождя я вскочила со скамейки и побежала к подъезду концертного зала. Пусть у меня не было билета, а значит и шансов попасть внутрь, но укрыться от дождя под широким козырьком едва ли кто-то мог мне запретить.

Я почти добежала до спасительного укрытия, но нога вдруг соскользнула с асфальта и попала в яму, которую я и не заметила. Не заметила раньше, а теперь пыталась вырваться из нее и ругалась всеми известными мне ругательствами на всех языках всех миров. Впрочем, их было совсем не так много, как могло бы показаться.

Дождь становился все сильнее. У меня промокла спина и волосы. Мне было страшно, но с каждой минутой страх отступал, потому что раз до сих пор я осталась здесь, значит, скорее всего, останусь и дальше. Иначе бы уже унесло. Наверное или даже наверняка.

– Ну ты орешь!

Голос Вика прозвучал за спиной, насмешливый, но будто бы и радостный.

– А что мне делать? – огрызнулась я, показывая застрявшую ногу.

– Н-да, – вздохнул Вик и открыл надо мной зонтик.

Почему-то зонт не только спас от холодных капель, но я перестала чувствовать и ветер. И вообще, мне стало тепло, словно прямо на улице кто-то включил обогреватель.

Я подняла голову, чтобы выяснить, что происходит, но увидела только купол зонта. Впрочем, он тысячу раз стоил того, чтобы на него посмотреть. На черном бархатном фоне в немом поклоне надо мной чуть согнулись фигуры звездочетов в высоких колпаках и русалок с серебристыми хвостами. Они были похожи друг на друга как близкие родственники и в то же время отличались так, что перепутать одного звездочета с другим или одну русалку с соседкой было невозможно. У каждого из них было свое выражение лица – смеющееся, грозное, плачущее, отрешенное. Но каждый и каждая из них, не отрываясь, смотрели на меня.

– Какой странный зонт, – сказала я, оборачиваясь на Вика.

Вик стоял в плаще с островерхим капюшоном, и капли дождя текли по капюшону и дальше, вниз, оставляя темные неровные полосы. А зонт он держал в сильно вытянутой руке, словно боялся ко мне приблизиться на лишний сантиметр.

– Это тебе передал Рихтер, – ответил Вик.

– Как? – подскочила я.

В прямом смысле подскочила и вытащила ногу из ямы. Только обувь чуть поцарапалась.

– Ты видел Рихтера? Ты его видел, а я как дура сидела в парке? И мокла под дождем? И торчала тут с ногой в яме?

Мне хотелось стукнуть Вика или, по крайней мере, ругаться всеми известными словами уже не в пустоту, а на него.

– Так получилось, мы кое-чем с ним обменялись, – уклончиво ответил он. – Я случайно попал в гримерку. И рассказал ему про тебя.

– И что? – чувствуя, что сейчас сяду на асфальт, спросила я. – Что он тебе сказал?

– Просил подержать над тобой зонт. Чтобы ты точно не смылась до конца концерта.

– Я сейчас так смоюсь! – начала было я, чувствуя, как бешено начинает биться кровь в висках.

Начала и замолчала.

Из главного подъезда концертного зала вышел Рихтер. Один. Вышел и опустил взгляд.

Рихтер шел мне навстречу, но смотрел себе под ноги, как будто там было что-то важное. Такое, что нельзя не разглядывать. А меня как раз можно. Ничего интересного. Он же сам от меня ушел. Сам. А я понеслась за ним через пространство и время. А может, через время и пространство. Кто его знает, что там было важнее, что на первом месте, а что на втором. С этими местами часто ничего не поймешь. Это в моей жизни на первом месте всегда был Рихтер. А в его, понятное дело, что не я. Иначе бы он остался.

Мне казалось, что эти секунды, пока нас разделяло какое-то расстояние, будут длиться вечно. И он никогда до меня не дойдет. Он не дойдет, а я буду стоять и ждать. И умирать от страха, что он пройдет мимо. Хотя как уж – пройдет? Ему же Вик все рассказал. Вик рассказал, а он передал мне зонтик. Я еще раз взглянула на звездочетов и русалок. Так вот ты какое – счастье.