Шесть дней из жизни дознавателя

— О! А чего ты домой не пошёл? — удивлённо поинтересовалась полковник Смирнова, зашедшая в кабинет Габоронова.

— А я люблю эту работу! — с сарказмом заявил Габоронов.

Начальник отдела дознания на такую реплику никак не отреагировала. В лице совершенно не поменялась, а продолжила ожидать нормальный ответ на поставленный вопрос.

— Да Десяткин с Шавко завтра к десяти должны прийти, очную ставку буду проводить, хочу показания подготовить, — нормально доложил старший лейтенант со второго раза.

— Только смотри, чтоб очная ставка по датам раньше прошла, чем он признался в дополнительном допросе, понял? — молниеносно сообразила полковник Смирнова.

— В смысле? — А Габоронов не сразу понял о чём речь.

— Сначала ты проводишь очную ставку, поскольку он не признавал свою вину. Из-за разногласий в показаниях ты её и проводишь, понимаешь? На ней он признаётся и только потом ты его дополнительно допрашиваешь, понятно? — закончила урок логики начальник дознания.

— А-а-а-а, — протянул озарившийся простой мыслью Габоронов, — Теперь очную ставку задним числом проводить надо? А то я в сегодняшнем протоколе допроса даты уже поставил! — озвучил свою будущую процессуальную подтасовку дознаватель.

— Естественно! Сначала очная, потом его признания, потом проверка показаний на месте, — снисходительно отнеслась Смирнова к заторможенности Габоронова. Человек с ночи всё-таки, что с такого требовать?

— А утром Вы вроде говорили: допрашиваем, выводка, очная ставка? Такой порядок, — уточнял подчинённый, чтоб понимать на каком этапе он снова свернул к нарушению.

— Конечно, пока утром он тёплый был надо было фиксировать его признания. А завтра поставишь девятнадцатое число на очной ставке.

— Плохо быть по пояс деревянным, Ольга Юрьевна, — признавал свою несообразительность Габоронов, — И, кстати, его адвокат сегодня не пришёл, обещал при встрече выписать ордер и всё разом подписать.

— Вот и прекрасненько! Апрешумяна тоже заканчивай. Характеристику, вижу, принесли? — не обращала внимания Смирнова на раскаяние и доклад о совершённых нарушениях своего дознавателя.

— Да, принесли, только положительную… — посетовал старший лейтенант.

— Нам не до мелочей, Габоронов! Какая уж есть! Вкладывай её в дело, заканчивай его и в суд! — распорядилась начальник дознания.

— А адвокат? Адвокат Десяткина! Он же ордер «выдал» сегодняшним числом! А очная ставка вчерашним должна быть! Получается с Хлориным её надо проводить?

— Конечно! — подтвердила Смирнова, — В протокол очной ставки вписываешь его старого адвоката, он потом распишется.

Во многом профессионализм отдела держался на ней. Смирнова всегда помнила фамилии потерпевших и жуликов. Обстоятельства и сроки каждого дела, находящегося в дознании. Чётко понимала причины задержек тех или иных процессуальных действий. Если дознаватель сбавлял обороты, она вовремя это замечала. Если другие службы не выполняли должное оперативное сопровождение дел — она своевременно реагировала. Самое главное — полковник Смирнова никогда не отчитывала своих подчинённых, не читала им морали, не тратила время на пустые разговоры. Если возникала сложность, и дознаватель ей об этом докладывал, то она мгновенно выдавала решение этой проблемы. Многие же начальники сначала удивляются, вздыхают, злятся, начинают задавать риторические вопросы: «Как же это произошло? Как подчинённый довёл до такой ситуации?». Затем они разносят работника, высказывая всё, что накопилось за определённое время. А уж только затем подходили к вопросу об исправлении сложившейся ситуации. И то, как правило, решение требовали от виновника.

Ольга Юрьевна же опускала данные нравоучения, ковыряния в причинах. За долгие годы службы она отчётливо уяснила: «Если работник нормальный — он и так понимает, что совершил оплошность и сделает всё, чтобы впредь такой ошибки не допустить. Если же человек не большого ума, либо он попросту не хочет работать, то она не собиралась тратить на него свои нервы, переживания, различные эмоции. Такой рано или поздно сам уйдёт, увидев, что не справляется с таким объёмом работы. Либо соберётся, почувствовав уверенность в своих силах, благодаря отсутствию нравственного унижения со стороны руководства и раскроет-таки свой потенциал». Время на мелочи никогда не тратила.

— Хорошо, Ольга Юрьевна, ещё один мухлёж мне не помешает. — произнёс Габоронов.

Но Смирнова снова не оценила «потешные» ответы старшего лейтенанта. На процессуальные нарушения она вообще не обращала внимания, потому что в силу опыта знала: если следовать букве закона — ни одно уголовное дело в суд не направить! Ольга Юрьевна быстро переключилась на дознавателя Третьякову, сообщив ей что-то, ради чего и зашла в их кабинет.