Шесть пробуждений

– Двадцать пятое июля. – Мария на записи задыхалась, ее голос звучал панически. Она либо была нездорова, либо ей было больно. – Все пропало на хрен. РИН взломан; мы потеряли тонны данных, в том числе наши карты мозга. Он теряет данные быстрее, чем я могу их восстанавливать. Мы сходим с курса. Гравитационный двигатель отключился, скоро исчезнет тяготение. Мы отчаянно пытаемся все наладить, но, кажется, мне что-то подмешали в завтрак. Чувствую себя дерьмово. – Пауза, шаркающие шаги. Затем звуки рвоты. Снова послышался ее голос, напряженный и усталый. – Думаю, это яд. Хотела спросить РИН, но его нет. Надо…

Запись прекратилась, но немедленно зазвучала снова, голос Марии казался напряженным и испуганным. Фоном слышались крики.

– Хиро, чтоб его, повесился. Меня определенно отравили. Мы не единственные, кого нужно разбудить. Последняя запись; пожалуйста, не потеряй это, вспомни, куда прячешь вещи, следующая Мария. Я сохранила резервные копии первых карт мозга, когда мы впервые поднялись на корабль. Старые привычки и все такое. Наверное, я смогу… – Она немного помолчала, тяжело дыша. – Смогу нажать на кнопку воскрешения, прежде чем умру. Это вызовет замешательство, но по крайней мере мы проснемся. Если ты это слышишь, значит, все получилось.

Запись кончилась. Мария сидела, слушая, как рядом пыхтит скороварка; этот звук напомнил ей, как она задыхалась, умирая от цикуты.

Она моргнула, заставляя себя вернуться в настоящее.

– Значит, после этого я прибежала сюда, нажала на кнопку, меня вырвало, и кто-то меня добил.

– Похоже на правду, судя по тому, что ты мне сказала, – заметил РИН. – Правда, замечательно?

– Что замечательно? – оцепенело переспросила она.

– Ты не убийца! И Хиро тоже, раз он умер до того, как началась бойня. Поздравляю!

– Ура, – сказала она. И подумала, не вернуть ли ограничительный код РИН?

Гораздо больше пяти

Вольфганг проснулся, когда Джоанна отодвигала его кровать подальше от кроватей капитана и Хиро.

– Что ты делаешь? – хрипло от усталости спросил он.

– Даю каждому из вас чуть больше места. Спи.

Он тихо застонал.

– Я бы лучше сблевал.

Джоанна заранее подготовила в изножье кровати металлический таз и теперь пододвинула ему, продолжая толкать койку. Вольфганг вцепился в таз, но его не вырвало. На его верхней губе выступили капли пота.

– Тебе надо выспаться. Не разговаривай, не думай, не шевелись. Повреждения мозга – это не раз плюнуть. Особенно в нашем нынешнем состоянии.

Она подкатила его кровать к дальней стене и поставила рядом небольшой столик с чашкой воды.

Вольфганг поставил таз рядом с водой, лег и закрыл глаза.

– Кажется, мне лучше. – Он лгал. Болела челюсть, болела голова. – Как это «не думать»? Мы пытаемся расследовать убийство и понять, что не так с Хиро.

– Мы знаем, что не так с Хиро. В него вселили несколько личностей, которые борются за господство. Но, что бы ни думал Поль, это не доказывает, что убийца – Хиро.

– Поль и я. Возможно, Хиро убил нас всех, а потом повесился.

– Возможно многое. Отдохни.

– Нет, нужно поговорить. Сейчас самое подходящее время, – сказал он, садясь и свешивая ноги с кровати.

– Как раз самое неподходящее, – ответила Джоанна, плюхаясь на табурет.

– Мы еще не избавились от тел? – спросил Вольфганг.

Джоанна застонала. Она совсем забыла об этом биологически опасном кошмаре, который они бросили в коридоре, когда Хиро напал на Марию.

– Идем, – сказал Вольфганг.

* * *

Тела лежали там, где они их оставили, у большой двери рециклера, на пороге. Неужели прошло всего несколько часов? Хотя тела лежали в мешках, коридор уже наполнило зловоние.

С небрежностью, выросшей из столетнего опыта, они с Вольфгангом заносили очередное обнаженное тело в шлюз, бесцеремонно сваливали на пол и шли за следующим. Мешки для тел они оставили: не было причины впустую выбрасывать их.

Вольфганг слегка морщился от запаха.

– Если бы я мог вернуться в прошлое и как следует вздуть того, кто решил, что на корабле не нужен нормальный морг…

Он не закончил угрозу: они бросили тело Хиро, последнее, рядом с остальными.

Выйдя, они закрыли внутреннюю дверь и открыли дверь рециклера. Пол опустился, и тела полетели к внешнему кольцу.

Джоанна повернулась и пошла обратно, в медицинский отсек. Вольфганг задержался у окошка на двери. Внутри снова поднялся пустой пол. Губы Вольфганга шевелились.

– Вольфганг? Все нормально? – спросила Джоанна.

– Да, – ответил он, догоняя ее.

– Ты словно молился, – сказала она.

Он покраснел, остро сознавая бледность своей кожи, и ответил:

– Это первые клоны, чью смерть я оплакиваю. Для всех нас они чужие. Странное чувство.

Вольфганг? Оплакивает?

– Ты о чем? – спросила она.

– Похоже на настоящую смерть. И мне кажется неуважением просто выбросить их в рециклер.

Джоанна нахмурилась. Он был прав – эта смерть казалась настоящей.

– Мы – закрытая система, Вольфганг. Мы не можем из-за сентиментальности терять ресурсы.

– Да, и, вероятно, эта сентиментальность вызвана стрессом, – сказал он, подбирая мешки для тел. – Их нужно очистить.

– Брось их в секцию клонирования – с извинением. Мария вычистит.