— Вместо того чтобы с порога заявлять о том, что вы хотите сразу уйти, взгляните лучше на мамины фотографии, — сказала она, потянув его за руку. — Мама была гораздо красивее меня.
— Меня бы это удивило, — прошептал Ларри.
Слова вырвались невольно. Она услышала и послала ему обольстительную улыбку. Позже он спрашивал себя, не в этот ли момент все рухнуло. Вместо того чтобы, следуя логике, выйти на улицу и направиться к фуникулеру, он двинулся следом за девушкой в глубь гаража. В мутном свете, пробивавшемся сквозь пыльные стекла, ее фигура грациозно скользила между грудами мотков веревок, ледорубов, упряжи, снегоступов и прогулочных лыж. Там был даже волчий капкан, чьи челюсти слабо поблескивали в полумраке. Пол усмотрел бы в них явную метафору, и Ларри не смог сдержать улыбку. Не заметив, какое впечатление произвел на спутника этот агрегат, Домитилла подвела его к стене, на которой были прикреплены кнопками несколько пожелтевших фотографий. Там висели также меховые коврики и одеяла, которые, как ему показалось, кишели блохами.
Она указала на фото:
— Вот это — Петаччи, подруга дуче. У отца целая коробка с ее фотографиями, вырезанными из журналов, и мне иногда кажется, что он стал фашистом из-за нее. Как-то раз он рассказывал мне, что она ему улыбнулась, и я подозреваю, что это был самый счастливый день в его жизни. С тех пор он не называл ее иначе, как Кларетта, словно они были близки!
— Ваша мать знала об этом?
— Да, он не стеснялся рассматривать фотографии прямо при ней. Она находила это смешным и отвечала ему тем же.
Вот мама с Итало Бальбо, летчиком. Она красивее Петаччи, ведь так?
Он нагнулся и едва смог скрыть разочарование. У матери Домитиллы была высокая прическа, которая ей совсем не шла.
— Родители говорили мне, что они часто встречались со знаменитыми людьми, приезжавшими в Неаполь, — продолжала девушка. — По-моему, в их рассказах не было и половины правды. Но из-за дружбы с Нобиле папа тогда считал себя спортсменом. У него была «ланча» с откидным верхом, он обедал с одним из чемпионов мира по боксу, кажется, с Примо Карнерой, и любил покрасоваться, разъезжая на автомобиле по виа Караччиоло.
Она произнесла слово «спортсмен» с неодобрительной и одновременно сладострастной гримасой, словно это было единственное известное ей английское слово, которое безотчетно ее завораживало. Он вспомнил на минуту о девушках из теннисного клуба, гулявших под ручку с подобными надменными типами с напомаженными волосами и в белых брюках.
— А с каким спортсменом ваша мать запечатлена здесь? — спросил он, показывая на другую фотографию.
Он тотчас же устыдился своего издевательского тона, но она, казалось, ничего не заметила.
— Это она с Нобиле. Их сфотографировали в тридцать шестом, перед его отъездом в Россию. Это тогда отец выкупил у него весь этот хлам, чтобы создать музей. Видите красную палатку?
— По правде сказать, она скорее серая… — усмехнулся Ларри.
— Под слоем пыли она красная! Это знаменитая палатка, в которой выжившие в катастрофе «Италии» в двадцать восьмом году долгие недели ждали помощи. Целая эпопея, которая сильно повлияла на отца.
— Он мне рассказывал… Кажется, он был ярым националистом?
— О-ля-ля! — воскликнула она. — Когда началась война в Эфиопии, он даже собирался вернуться в армию. Посмотри, это он в тот день, когда толпа праздновала взятие Аддис-Абебы армией Бадольо.
Ларри кивнул. Его больше интересовала другая, хотя и не такая четкая фотография. За спиной очень модной пары, которую составляли синьора Сальваро и полярный исследователь, виднелось нечто, его заинтриговавшее. Он присмотрелся.
— Вот что мне показалось странным! — воскликнул он. — Они стоят перед теми же воротами, что на вчерашней фотографии. Воротами, перед которыми стоял грузовик с картинами.
Он повернулся к Домитилле.
— Занятно все же, что эта фотография сделана в том же самом месте семь лет назад! А вы мне говорили, что не знаете, где это, и мне пришлось догадываться самому!
Она ничуть не смутилась и смотрела на него чистым невинным взором.
— Так где это, скажи, если знаешь?
— В аббатстве Монтекассино. И не притворяйтесь, что удивлены.
Она пожала плечами:
— Представь себе, я никогда там не была, но отец иногда ездил туда, еще до войны. Он еще по коллежу был знаком с одним из монахов-бенедиктинцев.
«Может быть, этим, — подумал Ларри, — и объясняется знакомство Амброджио с информатором, вхожим в монастырь».
Он повернулся к Домитилле:
— Вы знаете, как зовут монаха?
Она покачала головой.
— Постарайтесь вспомнить, это важно…
— Если я и знала, то забыла, — ответила она равнодушно — Помню только, что он умер в самом начале войны и что отец сожалел, что не смог поехать на его похороны, потому что к тому времени уже продал машину.
— Он тоже… — вздохнул Ларри. — А раньше он часто бывал в Монтекассино?
— Он не поднимался туда с самой смерти матери в тридцать девятом.
— Кстати, об этом… Ваши родители ладили между собой?
— Я никогда не видела, чтобы они целовались, если это то, что вас интересует.
— На фотографии ваша мать и Нобиле выглядят…
Она усмехнулась: